Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

class="p1">– Ждет девушка. Просила вызвать тебя… Девочка – закачаешься. На пять с плюсом! Перед ней даже шпана расступилась и пропустила в дверь.

– Неужели Леля? – подумал я вслух. Сердце захолонуло, словно меня затащили на десятиметровую вышку и велели нырять – а внизу не вода, а лед.

– Как звать ее – не знаю, врать не буду, – словно откуда-то очень издалека услыхал я голос Малютки. – Такая… – он запнулся, – изящная… – Это слово Малютка произнес, может быть, первый раз в жизни, и оно в его устах прозвучало как-то странно и нескладно. Почувствовав неловкость, он перешел на обычные слова: – Пупсик – дай бог на пасху. В таком коричневом пальто…

Оттолкнув Малютку Второгодника, я побежал по коридору. Бежал так, будто спасался; бежал так, будто спешил кого-то спасти. «У ней что-то стряслось, – крутилось у меня в голове. – Или отец помер, или с теткой что-нибудь. Так бы Леля не пришла… Какая длинная эта парадная лестница… Что-то такое случилось, так бы она не пришла…»

В коричневой шубке с откинутым капюшоном Леля стояла в вестибюле справа от лестницы, между деревянной будочкой вахтера и желтой полированной колонной. Она стояла потупясь, глядя на муфту. По лицу ее ничего нельзя было понять.

– Леля! Что случилось? – спросил я, подбегая к ней.

Она настороженно посмотрела мне в глаза и вдруг улыбнулась.

– Нет-нет-нет, ничего не случилось. Я просто так. Вот взяла – и пришла… Ты не доволен?

– Взяла и пришла? Ко мне? – Я все еще не верил в такое чудо.

– Ну да, к тебе. За тобой… Мы вместе пойдем, да?

– Вместе пойдем… – повторил я. – Пойдем… Куда пойдем?

– Господи, ну куда-нибудь пойдем отсюда… Ты на меня очень сердишься?

– Я просто ничего не соображаю… Значит, мы пойдем вместе?

– Да-да-да. Только ты пальто надень.

Я побежал в седьмую аудиторию, схватил пальто и побежал обратно. Бежал и думал: «А вдруг она уйдет?.. Надо бы с Люсендой попрощаться… Нет, некогда… Вдруг Леля уйдет?»

Леля была на том же месте. В сторонке стоял Малютка Второгодник и делал вид, что наблюдает за порядком, а на самом деле глазел на Лелечку.

– Парадная временно закрыта, я вас через подвал проведу, – сказал нам Малютка. – Бирюков – за главного! – начальственно крикнул он в группу ребят, стоящих у дверей. Потом взял из окошечка дежурки «летучую мышь» и повел нас мимо лазарета в боковой коридорчик.

По узкой щербатой лесенке мы спустились в подвальный широкий коридор, и Малютка большим ключом открыл блиндированную дверь бомбоубежища. Он не включил электричества – для таинственности, что ли? И в неярком свете «летучей мыши» наш военный кабинет показался мне странным, и мне почудилось, что это не мы, а какие-то другие люди идут сейчас по его бетонному полу. На мгновенье качающийся свет лампы выкрал из темноты учебный плакат «Час атаки». Некоторые красноармейцы еще вылезали из траншеи, а некоторые уже бежали вперед с винтовками наперевес. Перед ними вставали черные столбы разрывов.

Пройдя бомбоубежище, мы очутились в обыкновенном подвале, где стоял сырой густой холод. Вышли мы уже у пищеблока.

– Спасибо, Женька! – сказал я.

– Спасибо, Женя! – повторила Леля.

– Ну не за что, – смущенно ответил Малютка. – Я ж понимаю…

Он захлопнул за собой подвальную дверь. Она плотно и гулко вошла в дверную коробку и словно сразу вклеилась в нее, срослась со стеной. Мы с Лелей остались вдвоем. Кругом валялись пустые ящики из-под картошки, пахло сырым снегом и золой. Из техникума негромко доносилась музыка, крутили «Похищенное сердце» – медлительное, надрывно-грустное танго. Мы вошли в длинный проход между двумя высокими штабелями дров. Здесь было совсем темно. Впереди светилось окно флигеля, виднелся черный силуэт клена. Мы медленно и молча шли рядом в этом дровяном коридоре – даже не под руки, только касаясь плечами друг друга. Я никак не мог собраться с мыслями.

– Ты не сердишься? – остановившись, спросила она.

– Не могу на тебя сердиться. Что бы ты ни делала… Как ты меня здесь отыскала?

– Нашла твой цветок – пошла к тебе домой – там был Костя – он сказал, где ты, – приехала сюда, – монотонной скороговоркой ответила Леля.

– С Костей тебе повезло. Он ведь собирался к одной кошке-милашке. – Я помнил, что тогда, под Новый год, ее рассердило это слово, с него все и началось. Я испытывал ее.

– Нет, он не пошел к кошке-милашке. Ни к каким кошкам-милашкам он не пошел. Лежал на кровати и читал. Когда я пришла, встал и начал мне читать про Антония, как он повернул свой корабль из-за Клеопатры. Потом стал мне доказывать, что этот Антоний просто изменник из-за бабской юбки, его надо вздернуть на рее… Ты слушаешь?

– Ну да!

– Он сперва не хотел мне говорить, где ты. Он сказал, что я не должна тебе мешать погрузиться в бытие… А как это ты погружаешься?

– Потом расскажу… Ну?..

– Когда я начала плакать, он сказал, где ты.

– Ты и сейчас плачешь.

– Говори мне так, как на пароходе, помнишь?.. Ну, какие у меня глаза? Соленые? – Она придвинулась ко мне.

– Прямо как свежепросольные огурцы, – сказал я, целуя ее.

– Господи, как глупо! – Леля тихо засмеялась. – Но теперь у нас все по-прежнему, да?.. Ты поедешь ко мне?

– Сейчас?.. А тетя твоя?

– Тетя в Гатчину уехала. И потом, тетя за тебя. Я ей рассказала про Новый год, так она мне все время твердит: «Иди к нему, объяснись. Ведь сам он не может прийти к тебе, раз ты так… ну, поступила…» Она все говорит: «Вам все равно не уйти друг от друга, потому что это шикзаль».

– Какой шикзаль?

– Не какой, а какая. Это по-немецки «судьба». Только не просто судьба, а уж такая судьба, когда ничего с ней не поделаешь.

Мы вышли из дровяного коридора в сад, потом проулком прошли к трамвайному кольцу. Едва вошли в вагон – трамвай сразу зазвенел и тронулся, будто только нас ему и не хватало. И время текло в том трамвае быстро, по своей системе отсчета, и он обгонял другие трамваи – должно быть, просто перелетал через них. Мы и не заметили, как доехали до Васильевского острова.

В первом этаже на нас дохнуло аптечной полынью, – и мы сразу же очутились на Лелиной площадке, вошли в квартиру, и лестничный сквозняк услужливо захлопнул за нами дверь. Сняв пальто, мы прошли на кухню.

– Господи, какая я бестолковая! Чаю, кажется, нет, – сказала Леля. – Придется нам пить кофе. Ты пьешь кофе?

– Мне бара-бир, – ответил я. – Кофе так кофе. Ты обо мне не беспокойся.

Она накачала