Читать книгу - "Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй"

А что с этого получал Харальд? На датский трон он не претендовал, и датчане не подчинялись ему. Если он проявлял милосердие, то делал это умышленно. Выжившие, о которых писал Вальгард, разносили вести о нападениях на севере. Харальд явно давал понять своему племяннику, что возмездие не за горами.

Послание дошло до короля. Магнус, узнав, что Харальд и Свен стали союзниками и разоряют Данию, понял, что скоро они повернут на север для завоевания Норвегии – это только вопрос времени. Спасшиеся говорили о Харальде в самых пугающих выражениях: «человек роста и силы не чета прочим, и так умен, что нет для него ничего невозможного; всякий раз достается ему победа, когда он сражается, а золотом так богат, что ни один человек не видывал подобного».[52]

После многих лет борьбы со Свеном казна Магнуса не могла обеспечить войну с таким состоятельным противником. Король обвинил Эйнара Тамбарскельфира и остальных старейшин в возникшей ситуации. По словам «Гнилой кожи», «он пришел к убеждению, что они ошиблись, посоветовав Магнусу дать отпор Харальду. Он заявил, что теперь Харальд будет постоянной угрозой королевству».

Землевладельцы, со своей стороны, осознав, насколько опасен Харальд для их собственной власти, рассудили, что лучше стать ему союзниками, чем врагами. Они убедили Магнуса пересмотреть решение и достичь соглашения с дядей. Для защиты королевства король созвал ополчение, а к Харальду на быстроходной лодке отправил гонца с предложением мира, утверждая, что передумал и готов разделить королевство поровну… если Харальд готов поровну разделить свое состояние.

Харальд согласился на такие условия.

Набеги и грабежи незащищенных датских деревень – это одно, а вот гражданская война в Норвегии – совсем другое. Харальд был норвежцем, но не королем. У него не было права взимать налоги. Если бы дело дошло до войны, то в любом случае первоначальные расходы ему пришлось бы нести из своего кармана, без какой-либо гарантии вернуть вложенное в виде трофеев; победа тоже была под вопросом. По большому счету, он рисковал потерять всё. Харальд прекрасно помнил, как его брат Олав сражался против объединенной Норвегии и как он отказался мародерствовать в преддверии битвы при Стикластадире, потому что иначе грабил бы свою собственную будущую страну. Для Харальда было бы дешевле, легче и проще купить половину страны и возместить убытки, обложив население налогами, чем напрасно сровнять половину страны с землей.

Он отправил гонца обратно к Магнусу, втайне согласившись с условиями короля. Теперь ему надо было придумать, как избавиться от союзника Свена без обвинения в предательстве.

Вскоре после заключения мирного договора с Магнусом ему представилась такая возможность. В тот вечер, когда двое сидели за кубками, Свен поинтересовался у Харальда, что из своих сокровищ тот ценит больше всего. Харальд ответил, что это стяг ворона – Опустошитель Страны (Landeydan). Свен резонно спросил, что же такого ценного в этом знамени, на что Харальд ответил, что оно приносит победу тому, кто его несет в бою. Он сам убедился в этом.

На монетах и на знаменитом гобелене из Байё сохранилось несколько изображений традиционных скандинавских вороньих знамен. Они не походили на квадратные барочные флаги и не были прямоугольными, как современные; по форме они представляли собой окаймленные кистями или лентами правильные треугольники, где одна четверть была закругленной. Ворон – птица умная, смелая, но питающаяся мертвыми – символизировал Одина, чьи домашние вороны Хугин и Мунин каждое утро облетали весь мир, возвращались с новостями и усаживались у него на плечах во время завтрака. Одно из имен Одина было Вороний бог (Hrafnagud).

Вороньи знамена давно известны в легендах о викингах, они встречались еще в 878 году при захвате Уэссекса Великой языческой армией, которой командовал Убба, сын Рагнара Лодброка. Убба шел под гонфалоном, или флагом (gudfani), который назывался Ворон (Hrafn); согласно легенде, этот флаг три его сестры сшили за один день. Также говорили, что, если датчане побеждали, ворон на флаге махал крыльями, а если терпели поражение, он опускал крылья.

Можно предположить, что в тот год ворон опустил крылья во время битвы при Кинвите в Девоне, когда западные саксы не только убили Уббу, но и забрали его вороний флаг в качестве трофея. В битве при Ассандуне (современный Эшдон, или Ашингдон, в Эссексе) в 1016 году король Кнуд нес белое знамя, на котором, говорили, появился ворон, машущий крыльями. Кнуд победил англичан под командованием короля Эдмунда Железнобокого, завершив тем самым завоевание Англии. Позже Сивард по прозвищу Крепкий (Digri) в поисках дракона высадился в Нортумбрии (вероятно, это отсылка к флагам саксов с крылатыми драконами). Однако он получил вороний флаг от старика на холме, которого принял за Одина, и тот ему посоветовал поступить на службу к королю Эдуарду I. Эдуард назначил его эрлом Нортумбрии. Сивард стал отцом графа Вальтеофа, который в конечном итоге сражался с Харальдом при Фулфорде.

Свен, прославившийся тем, что проигрывал сражения, сказал Харальду: «Я поверю в силу твоего флага, когда ты трижды сразишься со своим племянником Магнусом и одержишь три победы». Вместо того чтобы принять вызов, Харальд воспринял эти слова с обидой: «Я знаю о своих родственных отношениях с Магнусом, и не надо мне об этом напоминать, – сказал он. – Мы с ним сейчас в состоянии войны, но это не означает, что мы не сможем прийти к согласию». Теперь Свен рассердился: «Говорят, Харальд, что ты держишь свое слово только тогда, когда тебе удобно», на что Харальд ответил: «Можно сказать, что я нарушаю свое слово реже, чем ты свое, как говорит король Магнус».

Прежде чем дело дошло до поединка, они разошлись (или их растащили) на ночевку. Харальд пошел в свои покои на корабле, но сказал слуге: «Сегодня ночью я буду спать в другом месте, так как чувствую предательство. Вечером я заметил, что мой родственник Свен обиделся на честные слова». Он положил на свою кровать бревно и накрыл его одеялами. «Будьте сегодня ночью начеку, вдруг что-то произойдет».

Далее повествования в хрониках разнятся. В «Гнилой коже» говорится, что две стрелы прилетели