Читать книгу - "Четыре столицы Древней Руси - Е. Нелидова"

ударил на Вышгород, а потом подступает и к Киеву. А тут был богатырь Михайлик. Как взошел на башню, да пустил из лука стрелу, то стрела и упала татарину в миску. Только что сел он у скамейки и благословился обедать, как стрела и воткнулась в печенье. «Э, говорит, да тут есть могучий богатырь! Выдайте, говорит киевлянам, выдайте мне Михайлика, так отступлю». Киевляне посоветовались и решили выдать. А Михайлик говорит: «Как выдадите меня, так в последний раз видеть вам Золотые ворота». Сел на коня, обернулся к ним и говорит: «О кияне, кияне, честная громада, неразумен совет ваш. Когда бы вы Михайлика не выдали, — пока свет солнца, не добыть бы врагам Киева». И поднял он копьем ворота, так вот, как поднимешь сноп святого жита, и поехал через татарское войско в Царьград. А татары и не видят его. И как открыл ворота, то чужеземцы ввалились в Киев да и пошли потопом. И живет богатырь доселе в Царьграде. Перед ним стаканчик воды да просфора, больше ничего не ест.

И Золотые ворота стоят в Царьграде. И наступит, говорят, время, что Михайлик воротится в Киев и поставит ворота на место. И если, идучи мимо, кто скажет: «О Золотые ворота, стоять вам там опять, где стояли», то золото так и засияет. Если же не скажет или подумает: «Нет, уж не бывать вам в Киеве», то золото так и померкнет»[15]. Софийский собор уцелел больше других церквей. Говорят, что татары пожалели его за красоту, как жалели прежде и половцы.

Разбежались киевляне, оставшиеся в живых, опустел город. Только печерские монахи, жившие в лесных пещерах, тайно, по унылому и протяжному звону, раздававшемуся иногда по ночам, собирались на службу в одном из уцелевших приделов церкви. Но татары не оставались долго в разоренном городе. Батый двинулся на запад, рассчитывая пройти через Волынскую и Галицкую земли в Венгрию и Польшу. Мало-помалу возвращались из окрестностей жители и селились в уцелевших жилищах или строили хижины на пожарище. Через несколько лет был срублен деревянный острог вокруг старого Киева и огорожен палисадом Подол. Вся южнорусская Украина была опустошена Батыем. В 1246 году папскому миссионеру Плано Карпини пришлось проезжать через Киев на Волгу к татарам. В своих записках он говорит, что боялся литовцев, которые постоянно нападали на южно-русские земли, где осталось очень мало русских людей. Всюду на пути он встречал следы полного опустошения и множество человеческих костей и черепов, разбросанных по заглохшим полям. По опустевшим степным границам Киевской Руси бродили остатки ее старинных соседей-печенегов, половцев, торков и других инородцев, к ним же присоединялись и выбитые из жизненной колеи русские, известные под названием бродников.

Иллюстрации к разделу

Софийский собор

Общий вид Фроловского женского монастыря

Развалины Золотых ворот

ГЛАВА VI

Сообщения летописей о положении Киева и южнорусских областей после татарского погрома. — Галицко-Волынское княжество. — Литва, постепенное расширение ее границ и слияние с юго-западной Русью. — Литовские князья на киевском престоле. — Кревская уния. — Заговоры сторонников русской народности против литовско-польского владычества.

Горько оплакав окончательное разрушение славного стольного города, матери городов русских, летописец оставляет его надолго и сосредоточивает интерес и внимание на новых русских центрах. Туда переходят, вместе с властителями светскими, а потом и духовными, более яркие события, достойные описания тогдашнего историка. Из немногих известий, имеющихся в некоторых летописях о Киеве за целое столетие, можно видеть только, что в нем были князья, получавшие от татарского хана ярлык на княжение. Одна из летописей указывает даже определенно, что в 1243 году Батый утвердил князем в Киеве Ярослава Всеволодовича, бывшего в то же время князем во Владимире. Затем там же перечисляются еще несколько князей из разных княжеских родов, в разное время занимавших киевский стол.

Сообщает также летопись о том, что делалось после татарского погрома в некоторых землях Киевской области и соседних с нею. По ее словам, земли Потетеревская и Звягельская Киевской области и соседние с нею Подольская и Болоховская добровольно поддались татарам. Население надеялось избавиться таким образом от княжеских чиновников с их притеснительными поборами, от бояр-помещиков, у которых было в неоплатном долгу, а также от княжеских войн, в конец разоривших его. Жители этих земель обещали платить татарам дань хлебом, подчиняться хану, но у себя дома они управлялись собственными властями — старцами или атаманами. Летописец говорит, что «оставили их татары, чтобы им пахали пшеницу и просо». И первое время, по крайней мере, этим так называемым «татарским людям» жилось во всяком случае не хуже, чем под властью русских князей. Хан не позволял обижать их ни своим, ни чужим.

Так налаживалась понемногу на старых пепелищах и при новых условиях жизнь простых людей. Но князья, бояре и высшее духовенство не могли мириться с этими новыми условиями, ставившими их в новое положение, часто обратное прежнему и не вполне безопасное. Опираясь на защиту татар, прежде подвластные высшим классам люди легко и в любую минуту могли сделаться их врагами. Вследствие этого большинство князей, бояр и духовных лиц переселялись на северо-восток, в княжество Ростово-Суздальское, или на запад, в Галицкое-Волынское. В первом укреплялась все больше и больше княжеская власть, во втором возвысилось боярство, чем причинило много хлопот князьям. Значение веча крепко держалось в те времена на далеком севере — в Новгороде, Пскове и Вятке.

Людям, собиравшим крохи разоренного быта, дрожавшим за каждый день своего существования, не до того было, чтобы беречь памятники славного прошлого. Произведения искусства, книги, иконы, накопленные за последние века культурной жизни на юге, были уничтожены варварами или развезены князьями и боярами по другим городам и княжествам. Так заглохла надолго шумная и привольная жизнь Поднепровья, и долго лежали в развалинах чудные киевские храмы времен Владимира и Ярослава.

Как и все прочие русские княжества, Галицко-Волынское тоже было под властью татар. Хан хотел даже отнять Галич у князя Даниила, сына знаменитого Романа Мстиславича, и передать его какому-то другому князю, выпросившему у него ярлык на княжение. Даниил, скрепя сердце, поехал в орду, исхлопотал у хана Галич, но никогда не