Читать книгу - "Женские истории в Кремле - Галина Николаевна Красная"

о Ваших удачах, и как-то органически болела, когда узнавала, что Вы переживаете темную полосу. Знаю, что Вы человек — крепкий. Но Вы вместе с тем и женщина, а значит, и у Вас бывают часы, когда надо чье-то тепло, чьи-то нежно жалеющие глаза, чей-то душевный отклик… В такие часы — вспомните обо мне. Больше слов не надо. Верю, что поверите в мою искренность и поймете, что к Вам протянута рука друга.

Нежно Вас целую. Была бы так рада встретиться!

Ваша А. Коллонтай, 5 июля, Христиания.

МЫ МОЛОДЫ, ПОКА НАС ЛЮБЯТ!

Подруга первой Bi мире женщины-дипломата Александры Коллонтай Зоя Леонидовна Шадурская (они познакомились в Софии в семилетием возрасте) писала 23 декабря 1935 года: «В жизни таких великих женщин, как Цеткин, Софья Ковалевская, мадам Кюри, Жорж Санд, много богатства, творчества и даже женских драм, но нет тех контрастов и запутанных психологических узлов, какими интересна твоя жизнь. А если кому захочется написать о тебе в духе приключенческой повести, то на это имеется богатый материал».

Александра Коллонтай выросла в очень почтенной, но не совсем семье — ее мать была второй раз замужем. Она развелась и вышла замуж за человека, которого любила. Это был скандал в обществе. Вслед за скандалом, как это часто бывает, произошла трагедия.

Первый муж матери Александры — инженер Мра-винский был арестован и осужден, как сообщник революционеров, намеревавшихся совершить покушение на царя. Мравинский в качестве эксперта обследовал подкоп под зданием, где позднее произошел взрыв во время проезда Александра II.

Позже Коллонтай напишет о себе:

«Девятнадцатого марта 1872 года в Санкт-Петербурге на Средне-Подъяческой улице в доме-особняке номер 5, во втором этаже в семье офицера Михаила Алексеевича Домонтовича родилась девочка, голубоглазая, как ее мать. Девочку хотели назвать Марией, потом передумали и назвали Шурой.

Эта девочка — я.

Девочка как девочка, но если внимательно вглядеться, то замечаешь настойчивость и волю. Старшие сестры говорили: «Что она захочет, того всегда сумеет добиться».

Живу я благополучно в обеспеченной семье, где не знают ни бедности, ни голода».

А теперь прочитаем письмо, отправленное подруге из Санкт-Петербурга со Средне-Подъяческой улицы в Гельсингфорс (Хельсинки) в 1890 году: «Дорогая Эльна! Я неплохо развлекаюсь. В январе я была представлена императрице и побывала на двух придворных балах. Большой бал, на котором было более трех тысяч приглашенных, мне не очень понравился, хотя там все было пышно и элегантно. Малый бал, бал-концерт, отличался большим блеском. На нем присутствовало четыреста человек Я встретила там много знакомых, танцевала и веселилась вовсю.

Самым примечательным на балу-концерте был ужин. В трех больших залах дворца, обрамленных цветущими деревьями, благоухало море цветов. Я ужинала за одним столом с наследником царя (то есть с будущим императором Николаем II — Г. К.) Да, я забыла тебе сказать, что мама обещала мне купить верховую лошадь. В Куузе, куда, я надеюсь, ты скоро приедешь, мы будем вместе совершать верховые прогулки и веселиться».

Автор этого письма — «девочка Шура» — Александра Михайловна Домонтович (по первому мужу — Коллонтай).

У очень красивой девочки с голубыми глазами было ничем не омраченное детство с. нянями, прислугами, кучерами, поварами, лучшими в Санкт-Петербурге педагогами, которые обучали английскому, французскому и немецкому языкам.

В августе 1889 года ее отец генерал Домонтович принял приглашение своего бывшего начальника по службе в Софии князя Дондукова и, взяв с собой младшую дочь, выехал в Ялту в его поместье.

Поездка была предпринята не только с целью отдыха. Шуре уже семнадцать лет — возраст, когда девушка уже на выданье.

В Ялту приехали погостить молодые офицеры Генерального штаба. Там находится его превосходительство генерал Тутолмин, адъютант императора Александра III.

Он еще в Петербурге дал понять, что имеет вполне серьезные намерения. Сватовство в Ялте не состоялось. Шура решительно отвергла этот вариант замужества.

— «Папа, что ты придумал? Неужели ты хочешь продать меня этому старику?

— Но Тутолмин вовсе не стар. Он самый молодой генерал.

— Мне это безразлично, папа. Мне безразлично его положение. Я выйду замуж за человека, которого полюблю». — Это строки из семейной хроники.

В балах, выездах, посещениях императорских театров протекали девичьи годы Шуры Домонтович.

В гимназии она не училась, получила домашнее образование. Родители замечали ту страстность и сексуальность, которой наградила их дочь природа. Родители видели только один способ для того, чтобы дать выход энергии Александры — удачное замужество.

В 1891 году в Тифлисе Шура знакомится с Владимиром Коллонтаем. Чувство симпатии перерастает в любовь.

О своем первом браке Коллонтай рассказывала следующее: «День моей свадьбы вышел бестолковый и не праздничный. В течение двух лет я боролась с родителями, чтобы получить их согласие на брак с моим троюродным братом, веселым и красивым Владимиром Коллонтай. Мы все, молодые девушки, очень любили его: он необыкновенно хорошо танцевал мазурку и умел веселить и смешить нас в течение целого вечера. Хотя Коллонтай был моим троюродным братом, но его жизнь протекала в со-' вершенно других условиях. Отец его был сослан на Кавказ царскими властями, и он с детства познал бедность и лишения. Воспитала его мать-учительница; она содержала всю семью.

Мое сердце переполнялось нежностью и сочувствием, когда Коллонтай рассказывал о своем тяжелом детстве и всех лишениях. Мне хотелось, чтобы он забыл все тяжелое, перенесенное им, и стал бы счастливым. Тиранию царского самодержавия я ощущала особенно остро, когда это отражалось на таком славном юноше, как Владимир Коллонтай. Коллонтай иногда надо мной смеялся:

— Это было так давно, я уже это все забыл.

Он был весел и счастлив и верил в свои силы. Он ставил себе задачей, стать хорошим инженером, строить мосты и помогать своей старой матери.

Но я продолжала думать — это счастье, что Коллонтай больше не подвергается преследованию царя и больше не голодает, но ведь в России остаются все те ужасы, от которых страдал Володя, несправедливость, преследования и муки. Другие голодают, других ссылают, другие страдают.

Как мог он с его добрым сердцем забыть, что в России царит самодержавие и угнетение народа? Но Коллонтай не любил разговаривать на «философские темы». Сколько ни говори, практических результатов не получится. Он дразнил меня, что я просто люблю повторять слова моей учительницы.

— Ну, не сердись на меня, — заканчивал он, — давай сделаем еще круг на катке.

Я, конечно, охотно делала с ним не один, а два круга. Я была очень влюблена. Я давно решила выйти за него замуж Мне нравилось, что у него нет «ни гроша»,