Читать книгу - "Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том I - Виктор Холенко"

магазине, когда нужно было прочитать по школьной программе его знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву». К своему удивлению я обнаружил в этом томе довольно интересные другие сочинения этого русского писателя XVIII века и стал с увлечение их читать. Так вот, в этом томе, который я всегда с интересом листал в свободную минуту, я также хранил от любопытных глаз и письма моей далёкой заочной знакомой – с ней мы ещё даже и фотографиями обменяться не успели. Ну, а моя любопытная соседка по квартире в моё отсутствие нашла эту скромную пачку писем, видимо, перечитала их, а потом, в отместку за моё равнодушие к её собственной особе, банально бросила в печку. Так я подумал, представив в яви её возможные действия, и не стал даже допытываться, так ли всё было на самом деле. Мне просто стало противно такое подленькое соседство, и в следующую за этим печальным днём субботу я собрал свои скромные вещички в заплечный мешочек и уехал домой. А родителям сказал, что мне просто неудобно стеснять хозяев квартиры своим присутствием. Думаю, они всё-таки поверили моим словам, зная о моей природной стеснительности, и не стали даже возражать. С той самой поры я каждый день ходил в школу и возвращался домой – где пешком, а где и взобравшись на ходу в попутный грузовик. А переписка с Ельцом оборвалась, поскольку вместе с письмами пропал и адрес той далёкой моей знакомой, указанный на конвертах.

Написать же очень хотелось, чтобы рассказать об этом новом и для меня уголке Приморья, что в самом сердце Сихотэ-Алиня. Например, об основателях посёлка Кавалерово несколькими участниками русско-японской войны в самом начале XX века, оказавшимися георгиевскими кавалерами. Хотелось рассказать и об основании в предвоенные годы нашего рудника «Хрустальный» на богатейшем месторождении оловянной руды, и о кровавом восстании на нём в зиму 1942 года сотен китайских рабочих, подавленном нашими солдатами, пробившимися по январским снегам на танках из Кенцухе. И ещё о многом другом, что удалось узнать от старожилов этих таёжных мест, а также о своих первых житейских шагах здесь и поступках. Но не судьба, однако…

4

Десятый, последний по школьной программе той поры, класс заканчивался для меня в более комфортных условиях. Однако не сразу, поскольку и тогда нередко во всей своей красе проявлялась та зловредная наша и извечная закономерность, так гениально по своей простоте сформулированная только в 90-х годах XX века мудрейшим и действующим ещё в то время премьер-министром новой России Виктором Степановичем Черномырдиным: хотелось как лучше, а получилось как всегда. А ситуация сложилась такая, что и в наш достаточно просвещённый век приходится порой только диву даваться дремучей безалаберности некоей части российского чиновничества, которые иногда даже при решении простейших, пусть и локальных, но всё же насущных житейских задач, могут тупо дожидаться известной стимуляции в собственную задницу от жареного петуха.

Всё вроде бы казалось просто и вполне объяснимо: страна после победного завершения тяжёлой четырёхлетней войны как-то сразу пришла в движение. Жители многих областей и республик, наиболее пострадавших от разрушительных военных действий, массово ринулись за Урал – в Сибирь, на Дальний Восток и Севера страны, где бурно стартовавшая ещё в годы первых пятилеток экономика в выросших буквально на пустом месте городах среди тайги и болот остро нуждалась в притоке свежей рабочей силы. Людей же привлекала возможность хорошо здесь заработать, чтобы как-то поднять на ноги обнищавшие за годы войны собственные семьи. И народ двинулся на Восток обживать новые места и обустраивать свою жизнь. Кавалеровский горнорудный куст в восточных отрогах Сихотэ-Алиня тоже оказался таким же привлекательным местом для людей, которые массово прибывали из порушенных войной областей. Мы, школьники, сразу же ощутили это, как говорится, на собственной шкуре. Так, когда первого сентября нового учебного года мы пришли в свою школу, то с некоторым удивление обнаружили, что её ребячье население вдруг сразу увеличилось чуть ли не вдвое. Например, наш десятый класс, сложившийся к концу предыдущего учебного года и насчитывавший около тридцати учеников, теперь уже значился под литерой «А». Ну, а параллельно ему появился ещё один десятый класс, но уже под литерой «Б», и в нём находилось почти сорок человек. Причём большинство ребят были на год-два взрослее любого из нас – явно все они были с временно оккупированных территорий, где им пришлось по известным причинам просто прерывать на время учёбу. Многие из них были совсем взрослыми по сравнению с нами, старожилами, и интересы у них были уже совершенно отличные от наших. Поэтому близких контактов у нас с ними практически не было совсем, хотя соседствовали мы с ними всегда вполне мирно.

Примерно так же почти удвоилось население и остальных классов, особенно старших – восьмых и девятых. Но наша школа была просторная, и все удобно разместились. Правда, пришлось заниматься уже в две смены. И всё вроде бы ничего, если бы только все из вновь прибывших жили с семьями в самом посёлке Кавалерово. Но вдруг оказалось, что сразу около двадцати новых старшеклассников, кроме меня одного год назад, жили от единственной в округе средней школы за 15–20 километров, а также единственный в своём роде школьный автобус ходил только из посёлка военных и работников электростанции, который тогда назывался ещё Кенцухе. Вот тут-то как раз и возникла проблема. Причём совсем на ровном месте. Но к решению которой никто из местных властей совершенно не оказался готов.

Дело в том, что наш Кавалеровский куст в ту пору ещё не был отдельно выделенным административным районом и являлся всего лишь составной частью Тетюхинского района Приморского края, и законная советская власть фактически здесь присутствовала тогда ещё чисто номинально. Так, чтобы хотя бы съездить по каким-то неотложным делам в районный центр Тетюхе (сейчас, после переименования в 1962 году, он называется Дальнегорск), нужно было потратить не один день. Ещё будучи пацаном, я всего однажды ездил туда, но запомнил эту, наверное, стокилометровую горную дорогу на всю жизнь. Дело было в студеном декабре с самыми короткими световыми днями, а мне нужно было всего-навсего получить лишь приписное свидетельство в райвоенкомате. И я, совсем ещё мальчишка, один добирался туда на попутном грузовике по старой ещё горной дороге, потому что не было там ещё никакого автобусного сообщения. Эта старая горная дорога шла на север через крутой перевал, взбираясь на его вершину зигзагами по многоходовому серпантину. Натуженно ревел двигатель тяжёлого грузовика, я глянул из окна