Читать книгу - "Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин"

на заводах, отдельные митинги прошли в армейской части и лагере. Вечером узким кругом помянули Иосифа Виссарионовича полными стаканами. Говорили мало – каждый думал о своем.

Через десять дней на заводе «Б» случилось крупное ЧП, едва не закончившееся трагически: 15 марта 1953 года в каньоне отделения готовой продукции радиохимического завода произошла самопроизвольная цепная реакция при работе с раствором плутония. Сильно облучились двое работников – исполняющий обязанности начальника производства Александр Каратыгин и оператор Генриэтта Акулова. Каратыгина многократно оперировали, ампутировав в результате ноги до колен.

«Большое участие в решении судьбы Александра Александровича (Каратыгина. – А.С.) принял Славский. Он обязал построить для него коттедж в Обнинске и оформил на работу. В Обнинске он и прожил до своей кончины», – свидетельствует Брохович через 35 лет после той аварии.

У всех, кто общался тогда и позже с Ефимом Павловичем, оставались яркие впечатления. Не все из них были «благостными», но незабываемыми – однозначно. И для женщин – особенно. Представим здесь три женских взгляда для сравнения, любопытных своими оттенками.

Уже знакомая радиохимик Людмила Тихомирова дает такой краткий портрет нашего героя: «Ефим Павлович Славский был большой, громогласный, деятельный, фантастически работоспособный, с характерным донбасским говором. Он быстро находил выход из самых немыслимых ситуаций, аккумулировал все лучшие идеи. Правда, был человеком взрывным, мог позволить себе хлесткие выражения, но был незаменимым двигателем всех работ» [105].

А вот у энергетика, руководителя релейной службы комбината Нины Сараниной остались несколько иные впечатления о «Большом Ефиме»: «Собрал Славский совещание, как обычно, ночью. Мы уже все в кабинете сидели, и только директор ТЭЦ Кокин запоздал почему-то. Славский на него набросился с матом: «Убирайся, ты не нужен!» Тот попятился, попятился и вышел. Я тоже встала и ушла. Работая в «Челябэнерго» среди мужчин, я никогда плохого слова не слышала от них. А тут такая матерщина.

В приемной сидела пожилая секретарша, спрашивает: «Что случилось, Нина Васильевна?» Я сказала, что ушла – не хочу мат выслушивать. В это время Славский нажал кнопку переговорного устройства, поинтересовался, где там Саранина. Секретарша все объяснила. В ответ послышалось: «Что еще за кисейная барышня появилась, мало ли что бывает». После этого я не слышала от него ни одного плохого слова. Но несдержанность была – уж очень он болел за производство» [63. С. 3].

Последняя реплика «диалектически» если не снимает, то сугубо смягчает отрицательный нарратив всего предыдущего пассажа…

А вот и третий эскизный «портрет» – весьма яркий. Его оставила старший зоотехник Феодосия Булавина, присланная в начале 1950‐х после окончания Вологодского молочного института по путевке в совхоз № 2 в Метлино, обслуживавший «Сороковку». Она повествует о том, как двое тогда еще незнакомых ей строгих начальника – «высокий и видный» и «низенький толстый» – пришли сперва к директору совхоза, чему она оказалась свидетелем. При этом «высокий мужчина» сперва велел ей отойти на десять шагов, а потом начал непечатно за что-то ругать ее начальника. После этого они собрались лично посмотреть на ферму, взяв ее в «экскурсоводы».

«На подходе к коровникам спутник Славского (это был Ванников) спросил, кивнув головой в сторону: «Почему корова запряжена в телегу?» Славский громко засмеялся и уточнил: «Это не корова, это бык».

Грамота Президиума Верховного Совета СССР о награждении Комбината № 817 орденом Ленина. 13 февраля 1954 г.

[Из открытых источников]

Ефим Павлович все тщательно осмотрел. Особенно ему понравились автопоилки. Он постоял и понаблюдал, как животные ловко ими пользуются, как развозится корм».

После этого «хозяйка фермы» предложила атомщикам посмотреть на «роддом» для поросят. Ванников отказался, а Славский охотно согласился и опять с большим вниманием все осмотрел, профессионально интересуясь деталями.

«Удивительным человеком оказался Ефим Павлович! – заключает свой рассказ Булавина. – Все ему было интересно, все-то он хотел знать! – Мне показалось, что он остался доволен увиденным. Попрощались мы тепло. А через месяц совершенно неожиданно из министерства пришла для меня большая денежная премия» [43. С. 2].

Можно ли такие жесты тоже назвать «барством»? Может быть. Только какое-то оно…человечное, что ли…

Между тем время, отпущенное судьбой Славскому для заботы об огромном, важном, но лишь одном атомном комбинате, для ревизии местных коровников, подходило к концу. Его ждало гораздо более широкое поле работ в масштабах государства. В Москве начиналось реформирование Первого Главного управления – с трансформацией его в Министерство среднего машиностроения.

Б.Г. Музруков уже уехал в столицу, где вскоре получил должность начальника 4‐го ГУ, ведающего производством плутония и урана-235. Сильно болеющий, страдающий одышкой Ванников, собираясь в Москву, как бы между делом предупредил друга: «Ефим, начинай потихоньку паковать чемоданы – скоро будешь получать новую должность». А потом, чуть помедлив, как бы думая говорить или нет, добавил: «А с другой стороны, не спеши очень уж. И поосторожней, знаешь, со всякими разговорами: у «кремлевских» большая свара закипает – сами пока не знаем, где окажемся».

Впрочем, про осторожность Ефиму Павловичу напоминать было излишне: был он уже «тертым», хоть и не «битым», как Борис Львович. И совсем не болтлив на опасные темы. А больших «чемоданов» здесь не нажил – только то, с чем приехал. Плюс винтовка охотничья, Ванниковым подаренная. Вот и весь скарб!

Глава 8

После Берии. Рождение Средмаша

Не успели отзвучать скорбные речи по «Хозяину», как между теми, кто нес на плечах его гроб к Мавзолею, развернулась – сперва подковерная, а потом и открытая – драка за власть. Будущие конкуренты поначалу сошлись в том, что нужно убрать человека, которого все они больше всего опасались, – Лаврентия Берию. Будучи формально лишь одним из нескольких первых заместителей председателя Совета Министров СССР и министром внутренних дел, он сосредоточил в своих руках огромную власть, имея преданных людей на ключевых постах в МВД и в бывшем МГБ, входящем в первое министерство. Из силовых структур ему не подчинялась только армия, и там Берию не очень жаловали.

Будущий первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв, сговорившись с предсовмина Георгием Маленковым и его первым замом, министром обороны Николаем Булганиным, при поддержке маршала Георгия Жукова и ряда генералов решили убрать опасного Лаврентия.

По официальной версии, 27 июня 1953 года на совместном заседании Президиумов ЦК КПСС, Верховного Совета СССР и Совета Министров в Кремле Маленков с трибуны обвинил опешившего Берию в попытке захвата власти и «антипартийной деятельности». Жуков, Москаленко и несколько других высокопоставленных генералов якобы наставили на него пистолеты и под дулами вывели маршала из зала заседаний, увезя в военную спецтюрьму. В Москву тем временем вошли танки.

Георгий Максимилианович Маленков и Никита Сергеевич Хрущев.

[Из открытых источников]

Седьмого июля в «Правде» появилась статья о завершившемся пленуме ЦК КПСС,