Читать книгу - "Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - Роман Николаевич Лункин"

изменили конфигурацию отношений между российским и украинским обществами, в том числе самым серьезным образом сместились акценты в отношениях между разными христианскими церквями. Политические разногласия между странами, смена власти в Украине стали для большинства церквей испытанием. Ситуация также осложнялась различиями между нашими странами и принципиальным отличием церковно-политической картины в России и в Украине[487].

Украинское общество исторически было более религиозным, чем российское. В Украине было больше религиозного плюрализма, бурно развивались самые разные движения, которые затем приходили в Россию (протестантизм), Украина снабжала кадрами православную церковь и евангельские общины. Даже по численности религиозных объединений сейчас Украина превосходит Россию.

Религиозное многообразие делает Украину единственной страной бывшего СССР, где нет одной господствующей «традиционной» религии. В российском сознании довольно мало осознан тот факт, что Украина является одной из самых христианских стран Европы, учитывая количество церквей и общин (более 35 тыс.) и численность населения страны (около 50 млн чел.). При этом Украина является страной не только с многообразным православием разных юрисдикций, католицизмом и греко-католицизмом, но и с большим разнообразием протестантских течений. Евангельские церкви – баптисты, пятидесятники, адвентисты, евангелисты всех мастей – распределены по всей территории Украины, сильные многотысячные церкви есть как на востоке, так и на западе. Чтобы представить себе религиозную картину Украины, посмотрим на данные Министерства культуры Украины на 1 января 2013 г. (в отличие от России, в Украине регистрируются практически все реально действующие общины и религиозные центры)[488]: всего – 36 995 религиозных организаций (без Автономной республики Крым – 34 917), Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) – 12 895 (из них 532 в Крыму), Украинская православная церковь Киевского патриархата (УПЦ КП) – 4702 (из них 44 в Крыму), Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ) – 1247 (из них 10 в Крыму), иные православные церкви – 186 (из них 10 в Крыму), все православные общины – 19 030.

Религиозный фактор играет исключительную роль в Украине, церкви непосредственно участвуют в политике, религиозная принадлежность политиков и судьбы церквей обсуждаются в ходе выборов и разного рода социальных конфликтов. Евромайдан, свержение Януковича, война на Донбассе поставили церкви, в особенности православные из различных юрисдикций, в центр политической арены[489].

Во время майдана различные церкви заняли консолидированную позицию, которая проявилась в заявлениях созданного еще в 1996 г. и активизировавшего свою деятельность в президентство В. Ющенко Всеукраинского совета церквей и религиозных объединений (ВСЦ). Значение совета в том, что он объединяет все православные юрисдикции (УПЦ МП, УПЦ КП, УАПЦ), греко-католиков (УГКЦ), католиков и целый ряд протестантских объединений (лютеране, баптисты, пятидесятники, адвентисты), всего 18 объединений. В ходе событий 2014 г. члены ВСЦ были активны на самом майдане, выполняя миротворческую роль и устраивая молитвенные палатки, проводились встречи с новым руководством страны (с А. Турчиновым, А. Яценюком и П. Порошенко).

Украинские церкви (даже конкурирующие и/или не признающие друг друга) вместе разделяют целый ряд пунктов: поддержка евроинтеграции Украины, осуждение коррупционного режима В. Януковича, необходимость защиты суверенитета и целостности Украины, признание наличия агрессии со стороны России (частично на Донбассе и в рамках аннексии Крыма), значение демократических ценностей. Все эти пункты сложились в общую для всех церквей «теологию майдана», которая выросла из «революции свободы и достоинства» – церкви объединяет признание благотворного значения народного выступления против власти, применившей насилие, уважение к «Небесной сотне», гордость за граждан и гражданское общество, проявившее себя на майдане, в том числе через церкви.

Однако дальше начинаются разногласия, которые усугубила военная ситуация на юго-востоке Украины и межцерковные противоречия. «Теология майдана» включает в себя как националистов, которые хотят создать единую православную церковь, которая отражала бы только их интересы, так и патриотов, которые признают плюрализм церквей и не считают, что надо проводить в той или иной степени украинизацию.

Националистические элементы «теологии майдана» в настоящее время наиболее близки и власти, и части интеллигенции. «Теология майдана» в том, как она понимается частью церковной элиты (православные и протестанты, такие как архимандрит Кирилл (Говорун), прот. Андрей Дудченко, прот. Петр Зуев, Юрий Черноморец из УПЦ МП, протестант Михаил Черенков, УГКЦ – Борис Гудзяк, ректор Украинского католического университета, историк и богослов Антуан Аржаковский и др.), является по своей сути изоляционистской, несмотря на то, что провозглашает европейский путь Украины. В протестантском мире Украины Евромайдан привел к эйфории по поводу новых возможностей для миссии, избавления от «советского рабства», мессианской роли Украины для постсоветского пространства в свете «революции свободы и достоинства». В этой связи интересна позиция известного социолога Хосе Казанова, который женат на украинке и говорит на украинском. Он приветствовал революцию достоинства, также отчасти демонизирует Россию как советскую империю, разваливающую Украину и тянущую за собой УПЦ МП. Но при этом Казанова отмечает, что Украине далеко до демократии, и подчеркивает антидемократические и националистические тенденции (интервью изданию «Зеркало недели»)[490].

Провозглашая церкви влиятельными гражданскими институтами и строителями национальной державы, «теология майдана» тоталитарна в том, что касается несогласных с ней: она отделяет от России и от русской культуры в целом и предлагает «национальную программу»: осуждение «русского мира» как советского и антихристианского, героизация майданов 2004 и 2014 гг., голодомора и деятелей ОУН-УПА, борцов с советским режимом, без различения их позиций. Безусловно, «теология майдана» стала проявлением и элементом гражданского подъема в обществе (главным образом в среде киевской интеллигенции), но ее жесткость и авторитаризм приводят к поиску врагов как внутри Украины и в России, так и на Западе. И это мало отличает сторонников этой идеологии от российских пропагандистов ксенофобских антизападных теорий.

При этом признание агрессии со стороны России в украинском обществе не означает автоматически радикального неприятия всего русского (на первом плане неприятие лично президента В. В. Путина). Кроме того, среди борцов с агрессией выделяются партии войны и мира – есть сторонники войны, искоренения «боевиков» на Донбассе, а есть те, кто признает военные действия гражданской (или, по крайней мере, сложной) войной и выступают за мир без уничтожения «сепаратистов». А европейский вектор не всегда означает десоветизацию. Каждая церковь или группы внутри церквей по-своему развивают и понимают завоевания майдана.

Киевский патриархат стал основным рупором милитаристской риторики, полностью поддержав в этой части позицию киевских властей (публичные выступления патриарха Филарета повторяют лозунги о войне до победного конца, об угрозе третьей мировой войны со стороны РФ и т. д.). УПЦ КП стала церковью «войны»: используя ситуацию и поддержку правящего националистического режима, чтобы стать единой национальной церковью.

19 марта 2014 г. патриарх Филарет распространил следующее заявление: «18 марта 2014 г. руководителями России было публично совершено нарушение трех заповедей Божьих: