Читать книгу - "Османская цивилизация - Юрий Ашотович Петросян"

В конце XIX в. сельское хозяйство Османской империи находилось в сильной зависимости от иностранного капитала. Производство зерновых, в первую очередь пшеницы, не выдерживало иностранной конкуренции. Дело дошло до того, что Стамбул и ряд других прибрежных городов страны получали зерно и муку из-за рубежа. Иностранный капитал приобрел в некоторых отраслях сельского хозяйства позиции организатора и хозяина производства. Созданная иностранным капиталом специальная организация получила от Порты монополию на производство и экспорт турецкого табака. Она была полновластным хозяином в табаководческих районах империи. Будучи заинтересован в дешевом сельскохозяйственном сырье, иностранный капитал стремился к сохранению обеспечивающих эту дешевизну полуфеодальных и феодальных методов эксплуатации крестьян.

В годы правления Абдул Хамида II промышленность страны, обладавшей огромными богатствами, по-прежнему находилась в жалком положении. Новым было лишь то, что к концу столетия добывающую промышленность уже «освоили» иностранные, главным образом английские и французские, компании, получившие концессии на разработку полезных ископаемых. Иностранные предприниматели получали высокие прибыли за счет льгот концессий и крайней дешевизны рабочей силы.

Сталеплавильных и машиностроительных заводов Османская империя не имела. Русский исследователь писал в начале XX в.: «Металлургических заводов в Турции нет, и из 3 млн. пудов добываемой ежегодно руды всех наименований для местного потребления остается не более 100 тыс. пудов. Остальное, побывав на заграничных заводах, возвращается на родину в переработанном виде и стоит втридорога». В конце XIX в. во всей империи было лишь пять литейных и железоделательных мастерских, всего шесть лесопильных предприятий. В стране было несколько десятков небольших хлопчатобумажных, ковровых и суконных фабрик, ряд предприятий мукомольной промышленности, а также государственные военные заводы Стамбула. Все промышленные предприятия были сосредоточены в столице и в нескольких крупных городах европейской части империи и прибрежных районов Анатолии. Остальные районы империи промышленности в современном смысле слова вообще не имели. Российский консул в Эрзуруме так описывал в 1885 г. промышленное развитие края: «Промышленность в здешнем вилайете находится в более или менее первобытном положении и служит лишь для удовлетворения самых неприхотливых требований местного населения. Фабрик и заводов в смысле европейском в вилайете не имеется».

Вместе с тем в стране постепенно развивались капиталистические отношения. Однако почти все сколько-нибудь значительные предприятия находились в руках иностранного капитала или компрадорской буржуазии. В начале XX в. турецкой национальной буржуазии принадлежало всего 15 % промышленных предприятий. Значительной была доля в промышленности инонациональной буржуазии, которая обычно ограждала себя и организуемое ею производство от произвола султанских чиновников, разорительных налогов и пошлин, принимая подданство какой-либо из европейских держав.

20 декабря 1881 г. была создана «Администрация оттоманского публичного долга». Эта организация получила право с помощью собственного аппарата собирать в различных районах Османской империи ряд государственных налогов и пошлин с целью обеспечить выплаты долгов иностранным кредиторам. В 1882 г. в ее распоряжение были переданы доходы от табачной и соляной монополий, гербовый сбор и сбор от спирта, право сбора ашара в ряде крупных городов и провинций. В дальнейшем этот список продолжал быстро расти.

Создание «Администрации оттоманского публичного долга» означало фактическое установление иностранного контроля над экономикой и финансами страны. Административный совет организации состоял из представителей Англии, Франции, Германии, Италии, Австро-Венгрии, Оттоманского банка и местных кредиторов Порты. Ее аппарат рос очень быстро, превысив в 1890 г. 4,5 тыс. человек, а к 1908 г. достигнув почти 10 тыс. служащих. Этот аппарат – откровенное орудие иностранной экспансии – числился на турецкой службе, и его содержание дорого обходилось казне.

Российский посол в Стамбуле Нелидов писал в 1890 г., что совет «Администрации оттоманского публичного долга» обладал силой, являвшейся политическим фактором. Двумя годами позже он отмечал, что экономика империи постепенно переходит в руки иностранцев и что государственной казне грозит полное истощение. Дело идет к тому, писал Нелидов, что в недалеком будущем османское финансовое ведомство вообще будет заменено каким-либо международным учреждением. Формально этого все же не случилось, но к началу XX в. реальным хозяином финансов Османской империи стали иностранные банки – кредиторы.

Пагубную политику пополнения казны за счет кабальных внешних займов Порта непрерывно продолжала и в царствование Абдул Хамида II. С 1886 по 1908 г. было заключено 11 займов на сумму более 800 млн. фр. Получение займов, как правило, обусловливалось согласием Порты выполнить те или иные требования держав – предоставить новые концессии, передать европейским промышленникам выгодные заказы, а иногда и признать территориальные претензии.

В финансово-экономическом закабалении страны все большую роль играли иностранные банки с разветвленной сетью филиалов в провинциях. Один только Оттоманский банк, сохранявший статус государственного банка империи, имел к 1909 г. 55 отделений по всей стране. Банкиры крупнейших европейских держав финансировали в рассматриваемый период более десяти банков в Османской империи. В стране был только один турецкий банк – Сельскохозяйственный (основан в 1888 г.). Оттоманский банк выплачивал своим акционерам в Англии и Франции дивиденды – 12 % годовых, между тем как дефицит внешнеторгового баланса Османской империи неуклонно возрастал из года в год. К 1906 г. он составил огромную сумму – 12 млн. лир. Все попытки Порты добиться пересмотра невыгодных для Османской империи торговых и финансовых соглашений с державами не дали ощутимых результатов.

О полуколониальном положении Османской империи свидетельствовало и безудержное железнодорожное строительство. Суммы, получаемые от сбора ашара на третьей части территории страны, уходили на оплату пресловутых «километрических гарантий». Одним из ярких примеров экономической экспансии империализма стало предоставление в 1902 г. германским капиталистам концессии на строительство Багдадской железной дороги. Еще до начала ее сооружения акционеры получили огромные прибыли – 140 млн. немецких марок, значительную часть которых дал выпуск акций и облигаций.

Хотя иностранный капитал не был заинтересован в экономическом развитии полуколониальной страны, превращение ее в аграрно-сырьевой придаток иностранных монополий объективно сопровождалось ростом производства ряда технических культур. Процесс разделения труда и постепенное развитие капиталистических отношений в деревне вели к усилению классовой дифференциации крестьянства и возникновению слоя помещиков-капиталистов. Изменения произошли и в крупных городах, где появились фабрики и заводы, построенные иностранными капиталистами. В районах железнодорожного строительства не только возникали связанные с его нуждами предприятия и мастерские, но и возрастала товарность сельскохозяйственного производства, увеличивалась добыча некоторых полезных ископаемых, в частности угля.

Рост торговли и некоторое развитие промышленного производства сказались на социальных процессах в городах империи. Развивалась местная буржуазия, в первую очередь компрадорская, которая была тесно связана с иностранным капиталом и состояла преимущественно из представителей нетурецких народов. Первые шаги начал делать городской пролетариат.

В руках иностранцев к концу века оказались все ключевые позиции в экономике. Во всех сферах хозяйства шла ожесточенная борьба различных империалистических группировок за преобладающее влияние. В конце XIX в. в эту борьбу активно включились германские монополисты, которые в очень короткий срок вложили в экономику Османской империи около 1 млрд.