Читать книгу - "Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова"

диспозитивности и состязательности в их изначальном понимании (т. е. со строгим разделением функционала суда и лиц, участвующих в деле), равноправия и равенства сторон, а также отказа от директив следственности и объективной истины. Однако воплощение в жизнь положений Концепции было непоследовательным и фрагментарным, а принятие качественно нового процессуального кодекса затягивалось. Не имея перед собой четких целей институционального переустройства, законодатель произвел новеллизацию старого механизма гражданского процессуального регулирования. В итоге, несмотря на все позитивные преобразования, судебная реформа не получила широкого общественного резонанса, как этом было в 60-х годах XIX в. De facto произошел отказ от долголетней и привычной классовой детерминанты в пользу узковедомственного лоббирования, а многие здравые предложения объективно не могли обрести надлежащего осуществления, так как плохо вписывались в структуру ГПК РСФСР 1964 г.[513]

В свою очередь прикладное внедрение новых процессуальных положений вызвало неоднозначную реакцию. Действительно, судьи при отправлении правосудия начали постепенно отходить от следственных и все больше руководствоваться диспозитивным и состязательным началами, что повлекло активизацию доказательственной деятельности сторон и усиление ответственности за невыполнение процессуальных обязанностей[514]. Но синхронно законодательные новшества отчасти нарушили внутренний баланс ГПК РСФСР 1964 г. Принцип состязательности, невзирая на то, что в цивилистическом процессе представляет собой эффективное средство перераспределения полномочий между судом и тяжущимися, не корреспондировал принципу объективной истины, поскольку эти два первоначала совмещаются только в условиях не фасадного, а реального равенства сторон, добросовестности, высокой правовой культуры лиц, участвующих в деле, с одновременным закреплением принципа эвентуальности.

В связи с этим теоретико-практические проблемы гражданского процессуального права, оживленно обсуждавшиеся на страницах дореволюционной и советской юридической литературы, вновь обрели злободневность. Так, в диспутах вокруг трех базовых постулатов — состязательности, диспозитивности и истины — в 2002 г. был принят действующий ныне ГПК РФ, в котором наблюдается стремление законодателя наиболее полно отразить всю систему процессуальных принципов. Часть из них прямо проистекает из Конституции РФ 1993 г. (осуществление правосудия только судом, независимость суда и подчинение его закону, несменяемость судей, состязательность, равноправие, гласность)[515]; некоторые являются межотраслевыми и отраслевыми (диспозитивность, устность, непосредственность); отдельные непосредственно зафиксированы в нормах ГПК РФ (принцип национального языка судопроизводства, непрерывность); другие выводятся из их смысла (так называемые принципы-идеи — судебной истины, формализма, судейского руководства (активной роли суда)).

Легко заметить, что с точки зрения базовых принципов и их правоприменительной реализации между нормами ГПК РФ и дореволюционного УГС прослеживаются вполне зримые параллели, что объяснимо: оба кодифицированных акта создавались в корреляции с рыночной экономикой, связанной с многообразием форм собственности, аксиомой свободы изъявления субъектами гражданско-правовых отношений собственной воли, лимитизации государственного вмешательства в частное пространство и хозяйственную деятельность. Вместе с тем, поскольку Основной закон провозгласил Российскую Федерацию социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (ст. 7), в судебное производство были интегрированы соответствующие ценностные компоненты, что заставляет косвенно вспомнить концепцию Ф. Кляйна.

В итоге на данный момент система принципов цивилистического процесса зиждется на пропорции начал, относящихся к частноправовой и публично-правовой сферам, а отраслевая наука в значительной степени сфокусирована не столько на раскрытии содержания отдельных правовых постулатов (хотя и это чрезвычайно важно), сколько на анализе согласованности тех или иных принципов и их комбинации с позиции pro et contra[516]. Кроме того, прилагаются весомые усилия по формированию и исследованию неординарных для отечественного гражданского судопроизводства начал, в том числе с учетом международных правовых положений и интенсивного распространения цифровых технологий.

§ 3. Развитие классической системы цивилистических процессуальных принципов: международно-правовая детерминанта

Известно, что особую востребованность фундаментальные доктрины о правах и свободах человека приобрели сразу после Второй мировой войны[517], отчетливо показавшей, что человеческое сообщество остро нуждается в разработке и принятии эффективных международных правовых актов, а не в их публичной имитации. Причем они должны обеспечивать надлежащую защиту писаных (неписаных) прав и свобод как отдельного индивида, так и неограниченного круга лиц[518]. Поэтому на этапе интернационализации прав человека была создана целая система определенных средств и методов, направленных на всестороннюю защиту нарушенных прав и свобод, к которым относятся административные действия, самозащита и, конечно, судебный механизм. С организационной же точки зрения начало оформлению системы было положено в 1946 г., когда на Генеральной Ассамблее ООН был поставлен на открытое обсуждение вопрос о подготовке международного Билля о правах и образовании Комиссии по правам человека.

Изначально предполагалось, что Билль структурно охватит собой общие декларативные принципы; пакты, императивные для государств, их ратифицировавших; способы проверки осуществления обязательств разными странами. Однако этого не произошло, и на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН 10.12.1948 была принята Всеобщая декларация прав человека (далее — Декларация), закрепившая права, составляющие, по меткому выражению Л.Б. Алексеевой, «золотой фонд гуманитарного развития»[519].

Ipso facto Декларация сконцентрировала в себе минимальный набор прав и свобод человека. В ней нашли свое отражение базисные тезы о естественных правах, присущих людям от рождения, дихотомии отношений государства и человека, корреляции индивидуального и коллективного, а также саморазвитии личности через социальный и культурный способ организации жизни. Данный международный акт, принимая во внимание его наименование, не регламентирует порядок реализации тех или иных универсальных правовых парадигм, тем более что отдельные государства индифферентно отнеслись к Декларации (к примеру, СССР)[520].

По изложенной и другим причинам, в том числе политико-правовым, некоторые страны, взяв за основу Декларацию, в дальнейшем заключили еще ряд наднациональных соглашений, в частности: Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод от 05.11.1950 (Россия ратифицировала документ в 1998 г.), Межамериканскую Конвенцию по правам человека от 22.11.1969, Африканскую Хартию прав человека и народов от 26.06.1981, Конвенцию Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека от 26.05.1995 и др.

Вполне понятно, что перечисленные международные договоры не могли разительно отличаться от Декларации. В них явственно проступают черты как классической доктрины прав человека с ее акцентом на личность, естественность и неприкосновенность имеющихся от рождения различных правомочий, так и неклассической, согласно которой потенциал возможностей, сопряженный с обязанностями, предоставляются группам индивидов. При этом защита индивидуальных и коллективных прав может обеспечиваться как на международном, так и национальном юрисдикционном уровне посредством закрепления права на справедливое судебное разбирательство[521].

Однако этого недостаточно, поскольку во внутреннем законодательстве каждого конкретного государства так или иначе должен быть урегулирован вопрос о соотношении международных и национальных правоположений. С учетом этого обратимся к анализу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, в которой указывается буквально следующее: общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то