Читать книгу - "Цареградский оборотень - Сергей Анатольевич Смирнов"

Так рек Даждьбог теперь уж не старому, а мертвому жрецу, и на конце моста подхватил его на свою бескрайнюю ладонь так, как подхватывают падающее с неба перо.

Слобожанин Брога вел след княжича-побратима, как ведут правой рукой на коротком поводке собаку. Он притаился в Велесовой Роще, неподалеку от ямы, и слышал куда больше, чем Стимар и старый жрец. Он слышал, как скакали от Большого Дыма кмети, а потом скок их коней оборвался и сквозь чащу донеслись только слабые клекующие хрипы. Все кмети будто разом провалились в топь, хотя никакой топи на их пути повстречаться не могло. Брога догадался, что Велесову Рощу присмотрели себе охотники не менее искусные, чем он сам. Брога хотел было окликнуть Стимара, растерянно переминавшегося у края священной ямы, но осекся, испугавшись, что случится худшее, чем должно было случиться. Тогда он положил стрелу на тетиву лука и стал ждать.

Вдруг позади княжича с вершин до корней колыхнулись осины, словно отражения деревьев на гладкой озерной воде, по которой весело прогулялся ветер. Осины раздвинулись -- и княжича затмило белое, с лапчатым алым узором одеяние жреца Даждьбога.

Старый жрец Туров Богит подступил к Стимару и поднял над ним руку с черным камнем.

Брога вскинул лук, решив выбить камень из древней руки, но в тот же миг Богит сам содрогнулся весь, как отражение на воде, и камень сам же выпал из его пальцев и громко стукнул в землю.

А Стимар, сказав свои слова, прислушивался к Роще, надеясь услышать далекий голос-совет старого Богита, но услышал сначала свист стрелы, пронесшейся над Велесовой ямой ему навстречу и пролетевшей на ноготь мимо его левого уха, а потом -- всего одно слово, что сразу вернулось эхом того смертоносного свиста:

-- Остановись...

Он повернулся и успел подхватить старого Богита прежде, чем тот упал на землю вслед за своим черным небесным камнем.

Из левого ока жреца торчала длинная стрела, и по стреле быстро бежала к белому оперению, навстречу княжичу Стимару, кровяная тропинка-ручеек. Посох жреца остался стоять рядом с ним, будто старец продолжал опираться на него.

-- Твой путь легче моего, Богит,-- невольно прошептал княжич те слова, которые он много раз с досадой и негодованием повторял про себя, пока шел в Велесову Рощу.

Слева и справа и позади Стимара, за самой ямой, зашевелились кусты, и к Стимару вышли по ходу Солнца и против его хода чужаки.

Брога снова поднял лук и снова раздумал, верно смекнув, что всю дюжину чужаков одной стрелой не приколет, а пустить вдогон остальные уже никак не успеет, и раз так, то с его слободской руки опять же все за межами обернется куда хуже, чем -- само собой.

Оба -- и Стимар, и Брога -- узнали в чужаках радимичей из рода Лучина. Были чужаки волосом и глазами посветлее и жиже северцев из-за сумрака и сырости их лесов, и ресницы у них всегда сверкали инеем. Ходили они в поршнях с широкими ушками, не дававшими им тонуть в болотах, а больше всего хвалились перед иными племенами своими шейными гривнами*, которые гнули из маленьких лесных ужей и заговаривали под медь или под бронзу, а князья своим княжьим словом -- даже под серебро. Такая серебряная гривна держала кольцом шею у сына радимического князя, и этот молодший, ростом и возрастом под стать Стимару, стал верховодить в Велесовой Роще.

-- Мир тебе, княжич Туров! -- сказал он Стимару, когда сошлись чужаки перед северцем с двух рук-сторон и сам их вожак замкнул собой ряд.

Он пришепетывал, как и все радимичи, потому что в самой древней своей древности они берегли слова, заворачивая каждое из них летом в свежее сено, а зимой в сухую солому.

-- Хорош твой мир...-- процедил сквозь зубы княжич Туров, в уме прикидывая, как вернее, уважительней положить ему на землю старого Богита -- головой обязательно на запад Солнца,-- а потом разогнуться непраздно, то есть сразу воткнуть радимичу под ребра свой охотничий нож, пока еще прятавшийся в дорожной суме.

Кровяная дорожка, протянувшаяся из ока Богита, уже добежала до его плеча и стала отдыхать там лужицей. Стимару казалось, будто ему на плечо села теплая птица.

Княжич Лучинов побледнел. Иней сорвался с его дрогнувших ресниц и осел-замер на губах. Заговоренный уж на его шее вывернул головку и стал неотрывно глядеть на Стимара серебряными зрачками.

-- Плох ли, скажешь? -- зло спросил молодой радимич.-- Ты не ведаешь, а мы ведаем. Мы все узрели. Твой жрец хотел убить тебя, как убивают изгоя. Только того, кто принес в род порчу. Вот его чернь-камень. Тебе ли не знать, для чего такой. Ты уже мертв, княжич Туров. Однако ныне стою здесь -- и вот ты живой.

Стимар глянул через плечо старого жреца на землю и увидел на ней черный камень. Камень быстро обрастал бледными и золотитыми лишайниками падавших на него человечьих слов.

Стимар вспомнил, что рассказывал ему старший брат, Коломир, о самом первом северском броднике, и вот кровь старого жреца его на плече стала быстро холодеть и превращаться в пятно Велесова лишайника.

-- А коли не поверю тебе, Лучинов? -- неуверенно проговорилл княжич, размышляя кстати о том, был бы уж теперь мертвым на костяной крыше Велесова дома или нет.

Радимич от этих слов покрылся красными пятнами, и иней растаял на его губах.

-- Вот клятва! -- крикнул он на всю Рощу, и крик его провалился за спиной Стимара в яму, не отдав никакого эха.

Он сдернул петлю с запястья и, обнажив руку, коротко полоснул около кисти поясным ножом.

-- Возьми, княжич Туров! -- Еще одна кровь приблизилась к Стимару, запахла духом чужого рода и обильно закапала на Велесову землю.-- Коли лгу, пусть войдет в меня огневица!