Читать книгу - "История отношений между русскими князьями Рюрикова дома - Сергей Михайлович Соловьев"

своих отчин и дедин и пленного отца Иванова, причем Иван Андреевич вошел к сыну боровского князя в отношения старшего брата. В изгнании, лишенные почти всякой надежды, эти князья мечтали о в. княжении; их договор служит самым лучшим оправданием насильственных мер в. князя: если б он не предпринял этих мер, то их предприняли бы против него; сын боровского князя говорит можайскому: «И даст Бог, не по нашим грехом, князя великого побием или сгоним, а даст Бог, господине, достанешь великого княженья». Изгнание и убиение грозило в. князю от князей удельных, которые готовы были на всякую меру, ибо предвидели скорое и необходимое изгнание или убийство от сильнейшего. Замыслы изгнанников не осуществились; попытка некоторых верных дружинников освободить боровского князя также не удалась: они были схвачены и казнены в Москве{804}.

Обращаемся к отношениям в. князей московских к другим в. князьям; начнем с рязанского. Мы заметили уже раз, что русские княжества составляли две группы — литовскую и московскую. Рязанское княжество принадлежало к последней группе; но во время малолетства Василия Темного, когда в роде Калиты возникли междоусобия и не было решено, кто выйдет из них победителем, рязанский князь признал нужным примкнуть к литовской группе, дабы обезопасить себя со стороны Витовта, против которого теперь нечего ему было ожидать помощи из Москвы.

До нас дошел договор рязанского в. князя Ивана Федоровича с Витовтом, заключенный около 1439 года{805} в следующих выражениях: «Господину осподарю моему в. к. Витовту се яз князь велики Ив [ан] Федорович] Рязанский, добил есми челом, дал ся есми ему на службу (потому что в родственные отношения к чужеродцу войти не мог), и осподарь мой в. к. Витовт принял меня князя великого Ив. Фед. на службу служити ми ему верно безхитростно, а быти мй с ним за один на всякого, а с кем он мирен, а с тем и яз мирен, а с кем он не мирен, с тем и яз не мирен; в. к. Витовту мене бронити от всякого, а без князя великого ми воли Витовтовы ни с кем не доканчивати ни пособляти».

Таким образом, чего с одной стороны не успевала сделать Москва, то с другой доканчивала Литва, и, когда последняя обессилила, Москва воспользовалась тем, что сделано было ее соперницею: от служебных отношений к в. князю литовскому рязанский в. к. легко, естественно переходил в служебные отношения к в. князю московскому; это была уже для него не новость. В то же время в. князь пронский заключил точно такой же договор с Витовтом «служить ему верно без всякия хитрости»{806}.

Но когда Витовт умер и Литва ослабела от междоусобий, а в Москве Василий Васильевич взял явный верх, тогда рязанский князь приступил опять к московской группе, признал Василия старшим, заключил с ним оборонительный союз и признал посредничество его в сношениях своих с в. князем пронским{807}. Этот князь Иван Федорович умер в 1456 году, отдал восьмилетнего сына своего на руки в. к. Василию: последний перевез малютку вместе с сестрою к себе в Москву, а в Рязань послал своих наместников{808}. Такая доверенность, оказанная московскому князю, продлила еще, как увидим, на несколько времени существование Рязанского княжества с тенью независимости.

Другой характер имеют в это время отношения в. к. московского к тверскому. Во время малолетства Васильева и смут московских в. к. Борис Александрович подобно в. к. рязанскому примкнул к Литве, хотя на гораздо выгоднейших условиях: в 1427 году он заключило Витовтом договор следующего содержания{809}: «Се яз князь великий Борыс Александрович Тферский взял есми любовь такову за своим господином зъ дедом, зъ великим князем Витовтом, литовским и многих русских земель господарем: быти ми с ним за-один, при его стороне, и пособляти ми ему на всякого, не выимая; а господину моему деду в. к. Витовту мене в. к. Бориса Александровича, своего внука, боронити от всякого, думою и помочью, а в земли и в воды и вовсе мое великое княжение Тферское моему господину деду, в. к. Витовту не вступатися». В. к. тверской не позволяет Витовту никакого вмешательства в отношения свои к князьям удельным, знак, что в это время все в. князья в отношении к удельным преследовали одинакие цели, все стремились сделать их из родичей подручниками, подданными: «А дядем моим, и братьи моей, и племени моему, князем, быти в моем послусе: я к. в. Борыс Александрович волен, кого жалую, кого казню, а моему господину деду в. к. Витовту не вступатися; а который въсхочеть к моему господину деду, в. к. Витовту со отчыною, и моему господину деду, в. к. Витовту со отчыною не приимати: пойдеть ли который к моему господину деду, к в. к. Витовту, и он отчыны лишон; а у отчине его волен я в. к. Борис Александрович, а моему господину деду, в.к. Витовту не вступатися»{810}.

Но когда по смерти Витовта начались усобицы в Литве и поляки выставили против известного уже нам Свидригайла ничтожного брата Витовта Сигизмунда, имевшего слабость присягнуть в верности королю и королевству Польскому{811}, то в. князь тверской увидал, что ему не для чего быть более на литовской стороне, и заключил оборонительный союз с Василием Московским, причем является совершенно равным и независимым в. князем{812}; оба в. князя называют себя только братьями, не более; Борис Александрович выговаривает, чтоб московский князь не принимал тверских областей в дар от татар: пример Суздальского княжества был еще в свежей памяти! Оба князя клянутся быть за один на татар, на ляхов, на Литву, на немцев; Борис обязывается сложить целование к Сигизмунду Литовскому, объявив ему, что он стал одним человеком с в. к. Московским, и без последнего не заключать договоров ни с каким владетелем литовским. Как независимый в. князь Борис выговаривает для себя, для детей и внучат своих право беспрепятственно сноситься с Ордою{813}.

Но когда в 1449 году в. к. Василий Васильевич заключил договор с Казимиром Литовским, тверской в. к. объявлен снова на стороне литовской, об отношениях же его к в. к. московскому сказано, что он с ним в любви и в докончаньи{814}. В том же году мы встречаем договор Бориса Александровича с Казимиром, в котором тверской князь обязывается: «пособляти ему нам везде, где будет ему надобе; где будет нам близко, ино