Читать книгу - "Николай Языков: биография поэта - Алексей Борисович Биргер"

* * *

Вот тебе моего труда студентская песня – произведение пьяное, как ты заметишь (Амплий может положить ее на музыку), но и она ведь должна войти в общее собрание стихов моих:

1.

Всему человечеству

Заздравный стакан,

Два полных – отечеству

И славе славян

Свободе божественной,

Лелеющей нас,

Кругом и торжественно

По троице в раз!

2.

Поэзии сладостной

И миру наук,

И буйности радостной,

И удали рук,

Труду и безделию,

Любви пировать,

Вину и веселию

Четыре да пять!

3.

Очам возмутительным

И персям живым,

Красоткам чувствительным,

Красоткам лихим,

С природою пылкою

С дешёвой красой,

Последней бутылкою

И все из одной!

4.

Кружится, склоняется

Моя голова,

Но дух возвышается,

Но громки слова!

Восторгами пьяными

Разнежился я.

Стучите стаканами

И пойте, друзья!

Прощай до следующей почты.

Весь твой Н. Языков»

Из обещанной в предыдущем письме «эпистолы» Д.Н. Свербееву:

Во имя Руси, милый брат,

Твою главу благословляю:

Из края немцев, гор и стад,

Ты возвращён родному краю!

Позор событий наших лет,

Великих сплетней и сует

Тебя не долго позабавил:

Ты их презрел, ты их оставил —

И на добро, на Божий свет

Живые помыслы направил.

Любезный гражданин Москвы,

Теперь ни славы заграничной,

Ни росказней молвы столичной,

Ни государственной молвы

Не слушаешь; отцовским Ларам

Твои часы поручены;

Ты пьёшь приволье тишины,

Подобно счастливым боярам

Весёлонравной старины…

. . . . . .

…Она прошла – пора златая,

Восторгов пламенных пора!

Владеют мной тщета мирская,

И лень, и грусть, и немчура!

Теперь святому провиденью

Я говорю одну мольбу:

Да не предаст оно забвенью

Мою грядущую судьбу,

Да возвратит мне мир свободы,

Мечты и песни прошлых дней,

Поля, холмы и непогоды,

И небо родины моей!

Тогда, надеждами богатый,

Спеша от лени и забот,

Я посещу твои палаты

На бреге москворецких вод.

Красноречивые рассказы

Про жизнь альпийских пастухов,

Про горы выше облаков

И про любовные проказы

В виду потоков, скал и льдов

Часы летучего досуга

Нам очаруют в тишине;

Моя весёлая подруга,

Камена, улыбнётся мне,

И песнью лиры вдохновенной

Тебе радушно воспою

Утехи жизни просвещенной

И долю мирную твою!

1827

Из воспоминаний А. Н. Татаринова:

«В последнее время [пребывания Языкова в Дерпте] на всех наших сходках, в особенности по настоянию Языкова, пелись вместо немецких народные и цыганские песни. Один москвич, хотя немецкого происхождения и с немецким прозвищем, но с натурою совершенно обрусевшею в слишком разгульной трактирной московской жизни, руководил нашими хорала. Он был хорошим музыкантом и, с гитарою в руке, с ухватками предводителя цыган, восхищал всех нас, в особенности же Языкова. Мы иногда катались на лодках вдоль по Эмбаху, и по берегу всегда следовала за нами толпа народа, с жадностью слушая то заунывные, то разгульные наши хоры. На всех пирушках всегда пелись с особенным восторгом и песни Языкова; их клал на музыку тот же немецкий москвич Науман. Некоторые из них были переведены на немецкий язык и доселе поются в Дерпте не только русскими, но и немецкими буршами. Иногда вновь сочиненная Языковым песня служила поводом к пирушке. Вообще своею поэзиею он облагораживал наши часто грубые и однообразные оргии. Так, например, канун нового 1828 года был нами отпразднован особенно поэтически. Тогда я с Вл. М. Наумовым занимал отдельный деревянный домик. Наша русская хозяйка кормила нас сытным русским обедом за 15 р. асс. человека в месяц; в нашей артели участвовали и Языков с Петерсеном; часто приходили к нам обедать и другие товарищи, предпочитая щи и кашу немецким супам. У нас были рапиры, и после обеда, для удобнейшего пищеварения, обыкновенно вызывали мы друг друга на рапирные поединки. Эти вызовы часто писал Языков в стихах на черной доске мелом. Так проводили мы и послеобеденное время 31 дек. 1827 года. Утомленные, вспомнили мы, что надобно бы встретить новый год каким-нибудь особенным образом. Вздумано – сделано. Решили, что я должен представлять новый год и декламировать стихи, тут же почти экспромтом продиктованные мне Языковым, и каждому из присутствующих раздать по записочке с шуточным предсказанием судьбы его в наступающем году.

Эти предсказания почти все также были написаны Языковым. Между тем в другой комнате Петерсен писал стихотворное приветствие старого года. Наумов устраивал какой-то фейерверк, другие приготовляли костюмы нового и старого года. За несколько минут до 12-ти часов, когда старый год, в изношенном халате, с длинною седою бородою, начал уже декламировать стихи свои, Языков, разгоряченный вином, срывает с меня сделанную из золотой бумаги корону, надевает ее на себя, сбрасывает панталоны и рубашку, утверждая, что новый год не знает моды, и совершенно гoлый, шатаясь, врывается в другую комнату к изумленным товарищам. Гомерический хохот и рукоплескания его приветствуют, и он тоном пьяного мужика начинает:

Свободно, весело пируя,

Встречаете вы новый год!

Я новый год, и здесь хочу я

Встречать свой собственный приход.

(Показывая с презрением на согбенного старца Петерсена.)

Я знаю, вам предтеча мой

Был неприятен, был несносен:

И то сказать – он был простой,

Он вяло