Читать книгу - "Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор"

в Рапалльском договоре»5. Постановление ВЦИК от 17 мая 1922 года, принятое по отчету советской делегации в Генуе, признало «нормальным для отношений РСФСР с капиталистическими государствами лишь такого рода договоры»6. Немецкий посол в Советской России (до того – министр иностранных дел) Ульрих фон Брокдорф-Ранцау после подписания документа заявил: «Рапалльский договор открыл новую эру между германским и русским народами и этим самым открыл ее не только для Европы, но и для всего мира»7.

Вскоре после подписания Рапалльского договора состоялась серия официальных визитов германского посла к представителям советского истеблишмента. Первым, в сентябре 1922 года, Брокдорф-Ранцау посетил председателя Президиума ВС СССР Калинина. «Калинин в сердечной форме высказался, что рассматривает сущность русско-немецких отношений как естественную необходимость, особое значение он придал развитию экономических связей», – писал он в немецкий МИД8.

Затем Ранцау нанес визит руководителю НКИД Чичерину. Об этом посещении остался выразительный документ: «Москва 03.11.1922. Конфиденциально. Чичерин заявил: “Сегодняшний день означает для России начало новой эпохи”»9.

На основании переговоров с советскими руководителями в Москве немецкий посол писал в Берлин:

Москва 16.12.1922. Секретно.

Если мы не примем решение интенсивно содействовать восстановлению России, то безвозвратно упустим удобный случай. Надо понять, что это восстановление в первую очередь означает не укрепление Советской власти, а служит политико-экономическому сотрудничеству Германии и России. Это – самопомощь обеих стран. Так считают ведущие политики и здесь. Это остается политической и моральной истиной10.

В феврале 1923 года в Москву на две недели тайно приехала первая немецкая военная делегация. В переговорах с советской стороны участвовали шеф Генерального штаба Лебедев и его заместитель Шапошников. Рассматривались вопросы финансовой и технической поддержки Германией восстановления российской военной индустрии. «Мы были приятно удивлены достижениями русских, они были выше, чем мы предполагали», – записал Штудент. Темой обсуждения стало открытие немецкой авиашколы в Липецке (1925) и танковой – под Казанью (1928). Планировалось также осуществлять постоянный обмен офицерами и военными инженерами.

В 1923 году в честь Тухачевского назван город: «Руководителю пятой армии – освободителю Урала от белогвардейщины и Колчака – в день четвертой годовщины взятия Урала Красной Армией – Миасский горсовет шлет пролетарский привет; в ознаменование дня, город Миасс переименовывается в город Тухачевск – вашего имени»11. Кроме Тухачевского только Троцкий в том же году удостоился подобной чести – Троцком стала Гатчина. (В 1926 году «Тухачевску» возвратили его прежнее название – звезда Тухачевского несколько затуманилась в то время.)

М.Н. Тухачевский. 1923.

[ЦАФСБРФ]

В 1923 году в военно-научном клубе Западного фронта по инициативе Тухачевского открылся Психофизиологический кабинет, о чем немедленно сообщил окружной журнал «Революция и война». (Кстати, в Западном округе, когда его возглавлял Тухачевский, активно поощрялись научные и публицистические военные изыскания. Кроме журнала, округ ежегодно выпускал несколько десятков тематических брошюр, посвященных различной проблематике военного дела.)12 Отзывы, сохранившиеся о Тухачевском, весьма противоречивы, подчас диаметрально противоположны. Уместно будет привести здесь официальную служебную характеристику, относящуюся к 1922 году, когда Тухачевский занимал должность начальника Военной академии РККА. «…В высокой степени инициативен, – говорится в ней, – способен к широкому творчеству и размаху. Упорен в достижении цели. Текущую работу связывает с интенсивным самообразованием и углублением научной эрудиции. Искренне связан с революцией, отсутствие всяких внешних показных особенностей (не любит угодливого чинопочитания и т. д.). В отношении красноармейцев и комсостава прям, откровенен и доверчив, чем сильно подкупает в свою пользу. В партийно-этическом отношении безупречен. Способен вести крупную организационную работу на видных постах республики по военной линии»13. Командуя Западным фронтом, Тухачевский де-факто возвратил себе бывшее отцовское имение в Смоленской губернии, где поселил мать и сестер. Это потомственное имение, проданное еще в начале XX века, к тому времени было брошено владельцами. В Смоленске в 1922 году у Тухачевского родилась дочь Светлана.

Светлана Тухачевская (слева) и Владимира Уборевич. 1934.

[Семейная коллекция Н.А. Тухачевского]

С.Н. Тухачевская.

[Семейная коллекция Н.А. Тухачевского]

К.Е. Ворошилов, М.Н. Тухачевский, Н.И. Муралов, А.И. Егоров во время перерыва одного из совещаний. 1923.

[РГАСПИ]

На заседании Политбюро ЦК 20 сентября 1923 года обсуждалось «предложение Троцкого о передаче материалов о Тухачевском в ЦКК»14. Едва «дело Тухачевского» поступило в Парткомиссию ЦКК, по его поводу был сделан запрос заместителю председателя РВС СССР Э.М. Склянскому: «Парткомиссия ЦКК просит Вас срочно прислать ей все имеющиеся у Вас материалы на Тухачевского». Однако все «дело» оказалось сведенным к «провозке семьи» в вагоне спецназначения, полетам на аэроплане в усадьбу и к наличию самой вышеупомянутой усадьбы. Командующему направили повестку: «ЦКК просит Вас прибыть к члену ЦКК тов. Сахаровой 24 октября 1923 г. к 12 часам дня…» Тухачевский ограничился отпиской: «По поводу заявления сообщаю следующее: 1. Провозки семьи действительно имели место. 2. На аэроплане никогда не прилетал. 3. Усадьба, где живет моя мать, действительно принадлежала моему отцу до 1908 г., потом он ее продал. Поселилась мать с сестрами во время революции»15.

29 октября 1923 года он присутствовал на заседании Партколлегии ЦКК в Москве, где слушался его «вопрос». Доклад, в котором были изложены обвинения Тухачевского в «попойках, кутежах, разлагающем влиянии на подчиненных», делал Я.Х. Петерс, член Партколлегии ЦКК и Коллегии ОГПУ. Это означало фактически передачу «дела Тухачевского» в распоряжение ОГПУ. Гусарствующему комфронта вынесли «строгий выговор за некоммунистические поступки»16.

И тем не менее – доносы и разбирательства продолжались и не могли не задевать Тухачевского. «Хорошо известно, – вспоминал сотрудник Политуправления Западного военного округа И. Телятников, – какая нездоровая обстановка создалась вокруг Тухачевского в начале 1924 г., незадолго до назначения его помощником начальника Штаба РККА. Поползли грязные сплетни. Исходили они, как мне казалось, от начальника Политуправления В.Н. Касаткина, человека властолюбивого и, безусловно, склонного к интригам. Неблаговидную роль играл в этом и секретарь партийной организации Васильев. Его стараниями в склочное дело было вовлечено почти все партийное бюро. В результате Тухачевский выехал к новому месту службы с очень нелестной характеристикой»17. В ней говорилось о «неправильном отношении» Тухачевского «к коммунистам, подчиненным и даже об аморальном поведении»18.

Президиум 1-го Всесоюзного съезда военно-научного общества.

За столом президиума справа налево: М.И. Калинин, М.М. Лашевич, М.Н. Тухачевский, И.С. Уншлихт, Р.П. Эйдеман; во 2-м ряду – С.М. Буденный, Б.М. Шапошников. Март 1926. [РГАСПИ]

1 ноября 1923 года Л.Д. Троцкий предложил Политбюро ЦК обсудить предложенную им «схему командующих фронтами, начальников