Читать книгу - "Любовь и смерть в Италии эпохи Возрождения - Томас Коэн"

неясны. Материального интереса у нее не было. Возможно, она упивалась замыслами и планами, осуществляя которые могла бы стать для всех необходимой, что придало бы ей веса. Потворствовать молодым людям ей было, несомненно, в охотку. Еще до появления Веспасиано на сцене она обучала Инноченцию тайным магическим заклинаниям, приносящим удачу и любовь759. Как и служанкам из новелл, да и из жизни тоже, любые махинации давались Франческе легко760.

Забравшись в дом через окошко, Веспасиано забрасывал Инноченцию стихами. Он декламировал Ариосто и вирши собственного сочинения, и благоприятный результат не замедлил последовать: ему ответили взаимностью.

Дело шло быстро. Вскоре Веспасиано обратился к Франческе с просьбой поговорить от его имени с отчимом. Из ее показаний в суде:

Он попросил меня поговорить с мессером и передать ему, что он хочет взять Инноченцию в жены. Я сказала ему, что не хочу за это браться, но он [Веспасиано] так много раз меня об этом просил, что я поговорила с мессером Джованни-Баттистой и сказала ему. Он ответил, что не имеет намерения верить словам женщины и желает, чтобы тот сам к нему обратился761.

Разговор один на один проходил для Веспасиано туго. Как всякий жених, он рассчитывал на солидное приданое. Однако, как и многие родители, Джованни-Баттиста надеялся сбагрить дочку подешевле, тем более что Инноченция была, собственно, ему не дочерью, а только падчерицей. Первый тур переговоров прошел за закрытыми дверьми на повышенных тонах и не дал определенных результатов762. По словам Веспасиано на суде,

он сказал мне: «Это моя единственная [sic!] дочь, а это – все мое имущество. Оно невелико. Но если ты хочешь взять ее, я отдам ее так, чтобы в нарядах она не нуждалась». Он назвал определенную сумму денег, но я не помню хорошенько, какую именно. Я ответил, что мне нужно поразмыслить об этом763.

Когда Франческа спросила хозяина, чем закончился разговор, она услышала в ответ, что предложенных денег хватит на платья и чулки для невесты и на комнату со всей обстановкой, но молодой человек решил еще подумать над этим предложением764. Любовь любовью, а сделка, по мнению Веспасиано, могла быть и повыгодней. Инноченции (которая, возможно, подслушивала) отчим прямо заявил, что отказывается платить столько, сколько запросил ее поклонник765. Неделю спустя молодой человек пришел снова за лучшим предложением:

Я заявил ему, что мне нет выгоды в том, чтобы взять ее на условиях, которые он предложил. Он сказал мне: «Да ну же! Я хочу тебя удовольствовать. Если у меня будет хоть салатный лист, мы поделим его с тобой». Разговор происходил в доме, и мне кажется, что Франческа могла слышать его766.

Инноченция тоже услышала это присловье о салате. Что оно означало? Ясно, что Джованни-Баттиста давал понять, что готов быть щедрее. Но сделал ли он конкретное предложение, ударили ли они с Веспасиано по рукам? Может быть. Однако никаких твердых указаний на это нет.

Четыре дня спустя, если верить более позднему и с подловатым душком свидетельству юноши в суде, Инноченция по своей инициативе совершила резкий и смелый шаг, в котором не видно никакого участия Франчески. При помощи Менико, сына последней, девушка вызвала к себе Веспасиано767. Давайте послушаем, что он рассказывает:

Я пошел к Инноченции вместе с Менико. Когда я пришел, она сказала: «Я слышала, что мой отец согласен отдать меня тебе в жены. Но дабы в будущем не возникло каких-либо препятствий, если и тебе это угодно, я не желаю никакого иного супруга, кроме тебя. Я бы очень хотела, чтобы ты дал мне слово». Тогда я обещал, ибо уже имел обещание отца, взять ее себе женой и взял ее за руку768.

Тогда был поздний октябрь, а может, уже и ноябрь начался.

Красивая история, выигрышно подчеркивающая инициативу, проявленную женщиной, и ее решительные действия: вопреки родителям, она берет в свои руки собственную судьбу! Но, думается, не более того. Это хороший пример историкам, чего могут стоить заявления относительно молодых девушек, делаемые в суде: они очерчивают вероятные пределы женской самостоятельности, но этим их значение часто и исчерпывается. Почему стоит усомниться в словах Веспасиано? На то есть четыре причины. Во-первых, Инноченция, педантично пересказывавшая переговоры о приданом, ища справедливости перед судом, ни разу не упомянула об этой помолвке. Едва ли событие такой важности могло попросту выпасть из ее памяти. Вторая причина: об этой клятве говорит только Веспасиано. Он заговаривал о ней дважды: сперва во время уклончивых показаний на первом допросе и потом на третьем, когда он сначала повел себя подло, но потом, как мы увидим, отказался от всего, что он к тому моменту наклеветал на девушку. Тогда-то вымышленная помолвка могла оказаться полезной в его судорожных оправданиях, чтобы утрясти дела с отчимом Инноченции. В-третьих, она сама вспоминала о совсем другом, куда менее благопристойном обещании жениться, данном позднее, уже в постели. Можно допустить, конечно, что эта последняя версия могла лучше послужить успеху жалобы в суде, выставляя девушку в меньшей степени сообщницей, а Веспасиано – более бесцеремонным. И наконец, в-четвертых, даже всюду сующая свой нос Франческа, которой в ее линии защиты было бы на руку вспомнить о таком официальном обручении, как в версии Веспасиано, ни о чем подобном и не заикнулась. Итак, хотя сообщение молодого человека доказывает, что девушки могли иногда совершать поступки такого рода, самой Инноченции так и не удалось добиться от кавалера помолвки.

После речи старшего Букки насчет салата и то ли реального, то ли вымышленного обручения Франческа и Веспасиано решили, не ставя в известность Инноченцию, что пришло время для секса. Об их побудительных мотивах можно только догадываться. С его стороны – любовь, похоть, но, возможно, и кое-что еще. Расчет Веспасиано мог быть на то, что, лишив девушку невинности, он вынудит Джованни-Баттисту ослабить крепкий узел на его кошельке. Ведь тогда выдать Инноченцию замуж за любого другого окажется делом намного более трудным, долгим и затратным. Что же до Франчески, то для нее после ее собственных интересов на первом месте были интересы не хозяина и не его приемных детей, а своего выросшего молочного сына. Да ведь и план этой женитьбы пришел прежде всего именно ей в голову. Замысел было легко привести в исполнение, потому что Джованни-Баттиста проводил ночи с субботы на воскресенье вне дома769. И