Читать книгу - "Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России - Ольга Борисовна Христофорова"

вот ноги, а тут вот ничего у меня нету. Вот тут на мене надето пять штук — двое штанов, три платья и рубашка. А так — скелет. Вот как она сделала? Как она, эта изо всей деревни колдуняка? Сильная <…> Вот эта мене давала вещи, я не знала сперва, как она приехала… Как-то мне пальто дала, потом платье. Я пошла к своей бабушке, она мне: «Покидай всё их, они наговорные». Я их все покидала.

Не довольствуясь воздействием на здоровье Нины Игнатьевны, колдуньи насылают на нее насекомых:

Я молитвы читаю, они мне не дают читать — и пчелы летять, и мухи черные какие-то летять, они не дают мне читать. Они с насекомыми работают, с птицами, с пчелами, с мухами.

Соб.: А откуда вы знаете?

А откуда… как же я не знаю, ни с того, ни с сего летят, я махаю веником, они на меня летят, значит, это они посылают <…> Даже вот она адреса оставила на бумаге. Им, наверно, легко пролазить, что ль, через бумагу, не знаю. Прям моментом у хате мухи, куда я, туда они, я бью их, они за мной. Ну, я поняла, это уж они.

И сами колдуньи в образе птиц и животных (мышей, лягушек, змей, кошек, собак) проникают в ее дом и на двор:

А они на меня шум наводят, как будто утка — у-у-у. Они из меня всю кровь высосали. А эта — ш-ш-ш, она птица, эта колдуняка. А другая, эта Мария Ильинишна, ей прозвище дали — лягушка.

Соб.: Что, она превращается в лягушку?

Да, да. У меня у сенцах…

Соб.: А птица какая, какой породы?

А птица — вот как галка <…> А в обед ужака поймали, с картохи пошли жуков собирать, — вот такой длиннай, вот такой вот толстай, прямо под ногами! Я чуть дар речи не потеряла! «Люд, — говорю, — сбегай быстрей, беги, — говорю, — за тяпкой, щас мы его…» Побежали за тяпкой. Идем назад с тяпками — нету ужака. Идем — ужак за нами. И вот привязываем к тяпке, сами обираем жуков. Тяпка за нами — ужака нету. И вот уже не ужак, а гадюка.

Соб.: Это московский дед?

Да.

Соб.: Почему вы думаете, что дед?

А он глядить, вон от его дома и ползуть <…> Ходит тут одна колдуняка, она черту руку отрубила, и этой рукой как-то… Вот она тама прямо ходит-ходит… И вот по бурьяну ко мне… лезет. Вот лампочка тут горела, на улице. Я еле на гору взбежала, умерла со страху! Ладно. Прибегла суда, околицу открыла… К погребу пошла — собака! Грудь белая, попа черная. Там околица, под околицу лезет. Говорю: «Ты куда, змея, лезешь?» Она к колонке-то побегла, два раза вот так вот тряханулась: «Мяу, мяу!» И кошкой сделалась. Я прибегла сюда, в сенцах закрылася. А она наутро и говорит: «Ну и ты смела´, ну и ты смела´!» Говорю: «Смела´ — не смела´, а я больше не буду с тобой ходить». Мне так напротивело это, как они — день и ночь, день и ночь. Ох, невозможно было спать. Я говорю: «Ах ты, змея колдовская», — на ее прямо так говорю. И они меня мухами травили. Надоело, не могу… Они говорят: «Это блокаду тебе на ночь сделали». Я говорю: «Какую блокаду?» Гипнозную каку-то, говорит, блокаду. Они собираются в доме рядом со мной, собираются все… Между собой беседуют, я не знаю, я же с ими не общаюсь.

Причиной вредоносного воздействия соседок Нина Игнатьевна считает не просто злобу или зависть, но стремление заставить ее сотрудничать, завербовать в свою организацию:

Замучили, замучили! Я всю жизнь Иисусу Христу молилася. На что мне колдовать сатане, на что? Я не хочу!

Соб.: Почему они хотят вас заставить?

Заставить? Потому что их мало, 30 человек на всю деревню. Наша деревня самая колдовская. Вот они хочуть свою организацию организовать.

Соб.: 30 человек колдунов?

Да, да, да, да. Вот на нашей стороне — рядом колдунья, желтый дом — колдунья, третий — колдунья. Вот москвичка приехала, это она их научила, колдунья. Другая — колдунья, там еще дальше. Я не колдунья! Я одна супротив их, не колдунья. Замучили! <…> Я не хочу, я человек больной, инвалид первой группы, у мене щитовидка, у мене рак, куда они мене затаскивают? Я им говорю: «Куда вы меня тащите? Вы, — говорю, — у вас чертова сила!» Лежу — по полу прямо вот такой вот мышонок лезет. От этого мышонка такой длинный след сверкнул, и с блестками. <…> Я говорю: «Не пойду! Отстаньте от мене. Я, — говорю, — из-за вас на грани смерти, и вы мене затаскиваете туда».

Соб.: Они вам что-то предлагают?

Да ничего они мене не предлагают. И не разговаривают. Мне просто одна говорит: «Нина, я знаю, ты болеешь…» Я говорю: «А почему ты знаешь, врач, что ли?» — «…Сильно болеешь. Я сделаю все возможное, давай со мной сотрудничать». Я матом на нее, и все, и она больше со мной не разговаривает, и я тоже с ней. А что, куда это мне, на что? Мне вон, на кладбище пора.

Соб.: А может, она что-то другое имела в виду?

А что же я, не знаю, что она колдунья?

К прежней версии, объясняющей изобилие колдуний в А. (москвичка научила), добавилась еще одна:

Приходит мужик, из города приехал, приходит к клубу и говорит: «Девки!» Они говорят: «Что?» — «Кто хочет колдовать?» Они говорят: «Все мы пойдем». А нас двое: «Не пойдем». — «Почему?» — «Мне своя мать надоела». А другая говорит: «У меня никого нет колдуний, я на ее мать насмотрелась, что она творит. Я не хочу людей, — говорит, — портить». Вот он заводит этих девок в клуб, и там они и кошками, и крысами делаются, ох! И до сих пор они колдуют, эти сволочи… Он их учил. И эта мне бабка рассказывала (у которой мать колдуньей была. — О. X.), она умерла сейчас».

По словам Нины Игнатьевны, происходило это в 1950-е гг. Раньше Нина Игнатьевна ходила по знакомым знахаркам, теперь из-за болезни далеко ходить не может, лечится от напастей только святой водой. Есть и еще способы:

Вот из желтого дома придет