Читать книгу - "Будда - Александр Николаевич Сенкевич"

Сиддхартха Гаутама. Этот рассказ, помещенный в Нидана-катхе, неканоническом сборнике историй о жизни Шакьямуни Будды, предположительно датируется временем повсеместного обожествления образа Первоучителя.

Преданием обозначена следующая мизансцена. Отец Сиддхартхи проводит первую борозду золоченым плугом, к нему присоединяются крестьяне — и работа закипает. Народ шакьев радуется празднику и будущему урожаю. Радостный настрой создают музыканты и певцы. Флаги и знамена развеваются по ветру. Вдоль дороги разместили наспех сколоченные столы, заставленные разной едой и кувшинами с напитками. Сиддхартха, можно предположить, находится в кругу друзей. Брахманы монотонно, занудно и долго читают мантры. Среди толпы, конечно же, присутствуют его единокровный брат Нанда, а еще двоюродный брат Кимбила, а также Калудайи — сын одного из отцовских чиновников. Никто из них не знает, когда закончится эта затянувшаяся пахота, сопровождаемая ритуальным молитвенным речитативом. Сиддхартха смотрит пристально на религиозную церемонию, но затем его внимание переходит с людей на волов, которые отмахиваются хвостами от кусающих их ненасытных слепней и мух. Пикирующие на волов птицы азартно склевывают опившихся воловьей кровью насекомых. Сиддхартху поражает это зрелище. Чтение брахманами священных мантр ни в малой степени не изменяет ситуацию пожирания одними живыми существами других. Так стоило ли тратить столько сил и времени на их произнесение?!

Для того чтобы осмыслить увиденное, Сиддхартха удаляется в небольшую рощицу неподалеку от поля и устраивается под деревом джамбу в йоговской позе лотоса. Дерево это с широкими листьями и коротким изогнутым стволом еще известно как водяное яблоко из семейства миртовых (Сизигиум прозрачноплодный). Проходит еще какое-то время. Сиддхартха входит в транс и долго в нем пребывает.

Событие, конечно, само по себе неординарное, но не фантастическое. Но вовсе не в нем соль рассказа. Всех собравшихся людей, когда пахота закончилась, потрясает явление небесного порядка. Падающие на землю от деревьев тени перемещаются вслед за солнцем, меняющим свое положение на небе, за исключением тени от дерева, под которым находится ребенок Сиддхартха. Эта тень, словно нарисованная, не сдвигается даже на миллиметр с того места, где была прежде.

В Махавасту эта история дополняется событием, свидетелем которого стал Сиддхартха (в этом рассказе он уже юноша) и которая объясняет другую причину его транса.

Во время пахоты легким плугом с кремневым лемехом убиты лягушка и змея. Лягушку крестьяне подбирают, чтобы съесть, а змею выкидывают. Сам факт смерти этих двух существ настолько ужасает молодого человека, что для глубокого осознания увиденного им он входит в транс. Из буддийских сутр можно набрать немало историй, подобных только что рассказанной.

Теперь перейдем от мифологии к документальному жанру.

Случай, который описывается в одном из преданий, вполне себе обыкновенный, но в биографии Сиддхартхи он стоит как важнейший и равный в череде его четырех судьбоносных встреч: с похоронной процессией, больным проказой, старым человеком и погруженным в созерцание мудрецом. Сиддхартха, уже вполне взрослый мужчина, накануне своего ухода из дома принял участие в охоте, которая перенаправила течение его благополучной жизни. На перепаханном поле он заметил, как птицы из комьев земли выклевывают червей. Е. А. Торчинов придает этому эпизоду решающее значение и обозначает проблему, из-за решения которой Сиддхартха покинул дом и изменил долгу отца семейства. По словам ученого, сын правителя шакьев «поражается, почему одни живые существа могут жить только ценой смерти других»[213].

Как ни крути, а ведь именно эта роковая, гнетущая и навязчивая мысль овладела сознанием Сиддхартхи Гаутамы. Именно она заставила его возмутиться несправедливым ходом жизни и искать ему какую-то альтернативу, а не испытанный им якобы в 29 лет страх перед лицом трех чудовищ: старости, болезни и смерти. Даже при всем своем молодом эгоизме и нарциссизме, Сиддхартха не был настолько инфантильным и глупым, чтобы устрашиться тем, на что уже был дан ведийскими мудрецами успокаивающий ответ. Он отдался подвижничеству ради одной безумной надежды — жить не за счет непрекращающихся убийств одних живых существ другими. Сиддхартха не желал принимать закон выживания, составляющий основу эволюции на Земле, за норму жизни.

Буддийское учение — внятный и убедительный ответ на вопрос, который Сиддхартха Гаутама задал себе еще в ранней юности.

Без преувеличения можно сказать, что Сиддхартха на голову превосходил своих сверстников. Его отличие от остальных детей проявлялось, например, во врожденной наблюдательности. Потому-то ему было под силу увидеть и понять многое, на что большинство людей не обращают внимания. В обыкновенных вещах он обнаруживал общие закономерности, присущие развитию и выживанию всех земных существ. Что людям представлялось естественным, само собой разумеющимся и потому-то нормальным, его приводило в недоумение и смятение. Ощущение несправедливости и трагичности жизни обнаружилось в нем, я думаю, уже в детские годы. Это был редкий случай появления в ребенке чувства несогласия с привычным ходом земной жизни.

Неприятие Сиддхартхой зла, разумеется, не означает, что он осознал в детские годы тщетность и безысходность своего бытия. Но с какого-то возраста он постепенно пришел к пониманию, что люди совершают неподобающие их божественной природе поступки и сознательно одурманивают себя натужными радостью и весельем. Погружаясь в состояние искусственного забытья, они черпают силы, необходимые для того, чтобы продолжать зачем-то жить дальше. Но это не та настоящая и осмысленная жизнь, как был убежден Сиддхартха, которая приводит человека к его последнему триумфу — окончательному выпадению из круга перерождений. А какой жизнью необходимо жить, чтобы достичь этой цели, толком не знали ни Сиддхартха, ни его близкие.

Чуть-чуть приземлю описание времяпрепровождения Сиддхартхи-подростка. Напомню, что он был сыном правителя республики шакьев и рассматривался отцом в качестве своего преемника. Следовательно, Шуддходана готовил старшего сына к власти с детских лет. На практике это означало двойное присутствие Сиддхартхи с определенного возраста в суде при разборе гражданских и уголовных дел, а также на заседаниях Совета республики. Заседания того и другого проходили под председательством его отца. Нетрудно представить, сколько шокирующего для глаз и ушей молодого человека он увидел и услышал на этих заседаниях. Ведь все, что на них рассматривалось, обсуждалось и осуждалось, относилось к повседневной жизни людей. Уже один этот факт красноречиво опровергает утверждение буддийского предания о долгой искусственной изоляции сына правителя шакьев.

Вместе с тем приобретенный Сиддхартхой жизненный опыт ничуть не повлиял на его обостренную чувствительность и склонность «пофилософствовать» на разные темы. Эти две особенности его натуры настораживали Шуддходану, воспринимались им как недопустимые для будущего правителя проявления слабости и безволия. Отец Сиддхартхи полагал, что для укрощения людей необходимо устрашающее принуждение. Он непоколебимо верил, что это была его дхарма, его кармическая обязанность. Достаточно было оглянуться вокруг, чтобы понять: одна болтовня о высоких материях ни к чему хорошему не приводит. Именно