Читать книгу - "Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки - Лев Яковлевич Лурье"

Рудольф Фукс – модник и стиляга. У него коллекция западных музыкальных пластинок, магнитофон «Днепр» – роскошь по тем временам, на стене – шестиструнная гитара. Именно эту гитару взял в руки студент Аркадий Звездин во время их первой встречи.

Рудольф Фукс: «Он вошел вежливо. Две комнаты у нас там было в коммунальной квартире. Я во вторую комнату завел, там у меня, значит, гитара висела. Слышу, вдруг из этой второй комнаты, раздались звуки, он пел, по-моему, „Глухари” есенинские:

Выткался над озером

Алый свет зари.

Мне показалось, что просто включили магнитофон с какой-то записью, это было здорово, такое сильное впечатление. Я туда пришел в комнату, смотрю, он на моей гитаре играет и поет. Я говорю: „Слушай, ты что ли актер какой-то или певец?” – „Да нет, – говорит, – я студент”. Я всю жизнь искал подобного человека. Мне хотелось найти такого человека, который мог бы стать противовесом Высоцкому с нашей, питерской, стороны. Он появился в то время, когда был нужен, понимаете, исторически нужен. В то время был вакуум подобной музыки, хотя и было много чего, но такого уровня человек появился, можно сказать, впервые».

Рудольф Фукс умел сочинять блатные песни и городские романсы, но не умел их исполнять. В результате образовался тандем: Аркадий Звездин поет песни Фукса, Фукс записывает их на магнитофонную ленту и распространяет среди знакомых. Как сказали бы сейчас, они запустили собственный проект.

На Колыме, где север

И тайга вокруг,

Среди заросших елей

И болот.

С. Маклаков, Н. Резанов, А. Северный, концерт «Диксиленд», 1977 г. Фото С. Соколова, источник: russianshanson.info.jpg

Аркадий Северный пел песни, написанные его друзьями, так, что ни у кого из слушателей не возникало сомнений: он поет от своего имени. В Ленинграде скоро появилась легенда: Северный – уголовник, 20 лет отсидевший в лагерях. Многие владельцы этих раритетных записей говорили, что сидели с ним кто на Воркуте, кто на Колыме. Отсюда и псевдоним – Северный.

Борис Тайгин: «Поскольку там первые вещи были, я говорю: „Северный звучит хорошо, давайте оставим так, ну давайте попробуем”. „Северный” так и пошел. Мое предложение, как говорят, прошло».

А. Северный, концерт «Диксиленд» с братьями Жемчужными.

Источник: https://blatata.com/photos/130-arkadii-severnyi-s-leningradskim-diksilendom-foto-6.html

Рудольф Фукс: «Коллекционеры ждали вот этого момента, многие присутствовали во время записи, сразу же договаривались с тем, у кого есть магнитофон, кто конкретно писал, чтоб переписать всё. Мгновенно, может быть, через несколько дней она была у всех».

Владимир Васильев:

«Раз пошли на дело Я и Рабинович

И зашли в шикарный ресторан.

Там сидела Мурка,

У нее под мышкой

Дробом был заряженный наган.

Я всё понимаю, что это совершенно… я никогда не пел этого, но тем не менее я не могу не проникнуться каким-то особым очарованием этой манеры.

В парижских балаганах,

Кафе и ресторанах,

Дешевом электрическом раю…»

Владимир Ефимов: «Раздухарившись, начинал петь песню, посвящая своему лучшему другу Алехе:

И пропил. Ванька, промотал

Весь отцовский капитал.

Цилиндром на солнце сверкая,

Надев самый модный сюртук,

По Летнему саду гуляя,

С Маруськой я встретился вдруг».

Александр Розенбаум: «Это же русская история, это русская блатная неподцензурная песня. Слезы много, потом сколько „сидентов” (не диссидентов, а „сидентов”) было в истории нашей страны.

Таганка,

Все ночи, полные огня.

Таганка,

Зачем сгубила ты меня.

Ведь Таганку пели 25 тысяч людей, а спел ее так Северный. Потому что, если ее поет кто-то другой, ну плюсминус лучше-хуже. Ну Шуфутинский поет ее там замечательно, чисто эстрадное исполнение, абсолютно не Аркадьино. Многие другие песни.

Оп стой, Зоя,

Ты давала стоя,

В чулочках,

Что тебе я подарил.

А я тебя не холил,

А я тебя…

И так далее. Это я слушал на этой 500-метровой бобине, что я сейчас смело так спел. И многие другие песни, у меня с детства всё это здесь сидит».

В советском кинематографе 60–70-х годов песни, похожие на репертуар Аркадия Северного, могли исполняться только отрицательными героями: белогвардейцами, рецидивистами, беспризорниками, и эти песни, которые были, по сути, пародиями, становились оглушительно популярны. Такая популярность отрицательного героя естественна в стране, где, по статистике, примерно треть мужского населения отбывала срок в исправительно-трудовых учреждениях.

А. Северный, Киев, 1977 г. Фото В. Криворога, источник: jpghttps://foto-history.livejournal.com/128911.html?view=comments

Александр Фрумин: «Это музыка нашей жизни, к ней приходит в России каждый. Просто каждый приходит к ней в свое время. Я пришел, будучи мальчишкой, лет, наверное, в 15–16, потому что дома слушали такую музыку. А вообще в современной России в любом случае приходят все, ну наверное, после 25-ти».

Виктор Тюменский:

«Буду глядеть я, как по небу

Пьяная бродит луна.

Я именно эту песню Аркашину решил исполнить; мне, пацану, было, наверное, лет 10, и помню, брат идет старший: клеши вот такие, магнитофон „Весна”, на веревке привязанный почему-то. Он идет с друзьями откуда-то с танцев и тащит на плече, как бурлак, этот магнитофон, и там:

Если придется когда-нибудь

Мне в океане тонуть,

То на твою фотографию

Не позабуду взглянуть».

Виктор Смирнов: «Самая популярная песня всех времен, ребята, зуб даю, „Ах, Одесса”. Запрещенная песня, то есть ее нельзя было в ресторанах исполнять. Но ее все прекрасно исполняли, потом поместив там текст „Дядя Ваня, веселый, милый парень”.

Эх, Одесса, мать-Одесса,

Ростов-папа шлет привет!

Есть здесь много интереса,

Фраерам покоя нет!»

Псой Короленко: «Кабак, ресторан, шансон, блатняк. Дайте послушать эту музыку хотя бы немцам. Немец скажет: „О, это что-то среднее между Клязмером, кабаре и шансоном”. Он же не знает про кабак то, что знаем мы. Дайте послушать человеку, который будет слушать ушами, а не какими-то готовыми культурными кластерами, стереотипами. И мы увидим, что свобода огромная. Полифония, не какая-то там бесхребетная эклектика, не что-то там попало, а огромная внутренняя логика, дисциплина там есть, при всем обаятельном раздолбайстве лирического героя Северного».

Подпольный