Читать книгу - "Неизвестный М.Е. Салтыков (Н. Щедрин). Воспоминания, письма, стихи - Евгения Нахимовна Строганова"

Такие деятели, как Некрасов, Тургенев, Салтыков, не только высокодаровитые, прямо сказать, гениальные писатели, они граждане-сподвижники истинно незабвенного Обновителя и Освободителя России; они мощью своего творчества в области русской словесности несомненно являются участниками преобразования всего внутреннего строя России.

Имя Салтыкова-Щедрина отныне одно из тех имен, которое должно быть начертано в ряду имен лучших русских людей на памятнике Александра II Освободителя как потрудившихся вместе с ним для создания новой, свободной России.

На страже совести

В. Д. Сиповский[523]

Человек, пока он в состоянии чувствовать свои душевные немощи, сознавать свои грехи, каяться в них, – жив духовно и способен к внутреннему обновлению и к нравственному подвигу, – так и общество, хотя бы полное тьмы и греха, способно к умственному и нравственному росту до тех пор, пока выделяет из среды своей могучих и честных работников в области критики, способствующей общественному самосознанию, и в области сатиры, выражающей укоры общественной совести. И великое спасибо тем бойцам-избранникам, которые стоят на страже общественной совести, – не дают ей уснуть; которые светом своего ума и блеском таланта глубоко проникают в самые затаенные уголки общественной жизни и освещают их; которые словом «жгут сердца людей»… К числу таких мощных избранников отнесет история и только что погибшего сатирика, М. Е. Салтыкова-Щедрина, скажет ему свое веское, долговечное спасибо и отведет ему почетное место подле его бессмертного предшественника – Гоголя.

Непримиримый

А. М. Скабичевский[524]

Я не намерен в настоящем случае говорить о произведениях М. Евгр. Салтыкова, о значении его в русской литературе. Обо всем этом мне придется много еще толковать, так как я решил каждому вновь выходящему тому сочинений М. Ев. Салтыкова посвящать по фельетону, а так как всех томов выйдет девять, то в девяти фельетонах я буду иметь возможность обсудить деятельность великого сатирика с достаточною полнотою. В сегодняшний же скорбный день, когда предадут земле останки М. Евгр. Салтыкова, я намерен почтить память его, сказавши несколько слов о такой стороне его личности, которая рискует скорее всего забыться, как только сойдут с земного поприща все мало-мальски близко его знавшие… Это – нравственная сторона его, тот, так сказать, тип, который он олицетворял.

Уже и теперь многие заблуждаются сами, вводят в заблуждение и других, причисляя М. Евгр. Салтыкова к людям то 40-х годов, то 60-х; между тем как на самом деле он не принадлежал ни к тем, ни к другим – ничего общего не имел он ни с идеалистами, эстетиками и скептиками 40-х, Рудиными и Райскими, ни с отрицателями 60-х, Базаровыми и Рахметовыми. М. Евгр. Салтыков принадлежал к людям 50-х годов и олицетворял в своей личности совершенно особенный тип людей этого времени – тип, к сожалению, до сих пор не выделенный и не определенный.

В людях 50-х годов не было ни той мягкости, рыхлости, обломовщины, наклонности к эпикурейству и сенсуализму, чем отличались все без исключения люди 40-х годов, не исключая даже и таких холериков, как Герцен и Некрасов; ни той заносчивости, наклонности доводить мысль до последних, крайних пределов, за которыми начинается область безумия, чем отличаются люди 60-х годов.

На людей 50-х годов наложило неизгладимую печать то обстоятельство, что все они были воспитаны реакциею, царившею у нас с 1848 по 1856 год. Обратите внимание на слово «воспитаны». И люди 40-х годов переживали эту самую реакцию, и люди 60-х, бывшие в то время детьми, помнят ее, – но было особенное, среднее поколение, которому выпало на долю провести под гнетом этой реакции самое лучшее время своей жизни, «праздник жизни, молодости годы»[525], – и вот это-то обстоятельство и наложило на их личность особенную черту, которую вы не встретите ни в более старшем, ни в более молодом поколении. Черта эта – озлобленность, не какая-либо теоретическая, надуманная озлобленность, а вполне органическая, вошедшая в плоть и кровь их. Я встречал многих людей одного возраста с Салтыковым, которые рассуждали обо всем вполне положительно, здраво и трезво (люди 50-х годов все отличаются чрезвычайною светлостью взглядов и трезвостью суждений), и в то же время существуют такие имена, которых они не могли слышать равнодушно: так их сейчас же и передернет с головы до ног. Эта озлобленность, придававшая всем им вид наружной суровости и мрачности, не мешала им иметь доброе, мягкое, любвеобильное сердце и быть проникнутыми самой уточненной гуманностью…

Усердные труженики, энергические деятели, они на своих плечах вынесли все реформы 60-х годов и стали во главе более молодого поколения, настоящих людей 60-х годов, которые считали их своими вождями, молились на них, хотя по своему типу значительно отличались от них.

В своих привычках и домашнем обиходе люди 50-х годов не были ни протестантами, ни новаторами. Умеренные, а многие вполне целомудренные в своих страстях и прихотях, они были скромными семьянинами по старорусскому обычаю; хотя вообще нужно сказать – мораль мало занимала их, а индивидуально-нравственные вопросы, столь сильно волновавшие людей 40-х и 60-х годов, совсем их не занимали: все внимание их обращено было на общественные вопросы…

Эта исключительная отдача себя общественным вопросам была, если хотите, односторонностью, но в то же время делала людей 50-х годов необыкновенно цельными характерами, словно отлитыми из бронзы: никакие уступки, никакие компромиссы были немыслимы для этих мужественных и непреклонных граждан-бойцов своего времени. И люди 40-х, и люди 60-х годов порою не только уступали и мирились, но даже приносили слезные покаяния, сожигали то, чему вчера еще преклонялись, и преклонялись тому, что вчера жгли[526]. Люди 50-х годов оставались «непримиримыми» до могилы и уносили в нее все симпатии и антипатии своей юности.

И вот именно этот самый доблестный, величавый тип, лучшее украшение и гордость нашего времени, вполне олицетворил в своей личности М. Евгр. Салтыков. И недаром он носил имя Михаила. По крайней мере, он рисуется в моем воображении именно в ореоле этого имени:

И грозный взор, и лик суровый,

И прожигающая речь,

И злую ложь карать готовый

Пылающий в деснице меч.

«Мы получили скорбную весть…»

‹В. М. Соболевский[527]›

Мы получили скорбную весть о кончине Михаила Евграфовича Салтыкова.

Щедрин умер… Это не было неожиданностью: уже несколько дней ходили самые тревожные слухи о положении знаменитого больного. Но потеря, понесенная русскою литературою и русским обществом, так