Читать книгу - "Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур"

отмечали в этой книге, и самым сильным нарушением вестфальского суверенитета является, конечно же, подъем сильного Китая, подпитываемого экономическим превосходством, военной мощью и новым желанием применить свою жесткую силу. Южно-Китайское море стало ареной целого ряда территориальных споров, открывающих шлюзы для попыток захвата экономических ресурсов и стратегической ценности региона. Это не мимолетный момент, а скорее часть более широкой мобилизации в рядах китайской элиты, свидетельствующей о ее готовности применить жесткую силу по всему миру: в ЮКМ, в Пакистане и Шри-Ланке, в Африке. Конечно, степень готовности Китая к применению жесткой силы в СКС еще не раскрыта до конца, но готовность Китая напрягать мускулы на своем заднем дворе и даже игнорировать глобальные правила, поддерживая хакеров в попытках получить доступ к важнейшим стратегическим разведывательным ресурсам, свидетельствует о тревожных глобальных устремлениях. Президент Си Цзиньпин, который вступил во второй пятилетний срок в качестве бессменного верховного лидера страны, отменив ограничения, ограничивавшие срок полномочий двух его непосредственных предшественников десятью годами, не захочет выглядеть слабым, в том числе перед лицом угроз со стороны односторонне настроенной Америки. Его приверженность мировому порядку, безусловно, не включает в себя его "либеральные" элементы - ни демократия, ни права человека не являются принципами, которые он хотел бы видеть примененными к своей стране, ни либеральные экономические принципы не совместимы с "государственным капитализмом", управляемым правительством и определяющим развитие его страны. Новый глобальный порядок, возглавляемый Китаем, будет характеризоваться рыночным авторитаризмом и нелиберальными ценностями, даже несмотря на то, что он будет на словах поддерживать тот порядок, который был установлен после 1945 г. и который он стремится вытеснить.

Китай - единственная страна с масштабируемой глобальной экономической стратегией, однако он переживает замедление темпов роста, что делает его одновременно самым важным и самым неопределенным фактором перемен. Его текущий рост снизился до 6% после десятилетий двузначного роста и, похоже, вряд ли поднимется выше этого уровня в ближайшие пять лет. (Для большинства из нас это вряд ли будет плохой новостью: Китай по-прежнему ежегодно увеличивает мировой ВВП на одну Швейцарию, поскольку его сокращенный рост все еще составляет около 800 млрд. долларов, и, по данным МВФ, к 2020 г. его экономика достигнет 15 трлн. долларов). Но страны, экспортирующие продукцию в Китай, уже ощущают на себе последствия снижения спроса: крах мировой сталелитейной промышленности напрямую связан с замедлением темпов роста в Китае. Таким образом, китайские рабочие "крадут" западные рабочие места, но у западных рынков нет потребителей, если они не готовы допустить, чтобы эти рабочие места ушли в Китай.

Чтобы сохранить контроль над ситуацией в условиях замедляющейся экономики, Китай может пойти на национализм, чтобы увеличить внутреннюю поддержку, как, например, в территориальных спорах в Южно-Китайском море и за острова Сенкаку-Дяоюйдао в Японском море. Соседи Китая, сталкиваясь с электоратом и внутренним давлением, по своим собственным причинам разжигают национализм, повышая ставки в риторике и наращивая мускулы. Если эти действия приобретут иррациональный характер, они могут нарушить основные морские пути сообщения и глобальную модульную цепочку поставок, которая позволила перераспределить богатство от традиционных производителей в пользу менее развитых стран и поставить под угрозу вновь обретенное процветание развивающихся рынков по всему миру. Экономическая взаимозависимость не всегда является страховкой от нестабильности. Китай является крупнейшим торговым партнером Японии, а Япония - вторым по значимости торговым партнером Китая, и все же в этих отношениях присутствует напряженность. Именно институты глобального управления до сих пор сохраняли мир - институты, которые должны меняться, адаптироваться и защищаться энергично и целеустремленно.

Глобализация и прочные экономические связи сблизили страны, обеспечив им участие в глобальной системе. Но когда сама система сталкивается с проблемами, ее участники пытаются защитить свои узкие интересы, направляя ожидания и недовольство, порожденные глобализацией, против самого этого явления. Создается впечатление, что налицо упадок "человека из Давоса", а точнее, как выразилась британская журналистка Джиллиан Тетт, "человек из Давоса не имеет одежды". Признаками этого являются результаты ежегодного опроса глобальных экспертов, проводимого журналом "The Davos Man".

 

Не менее активно проводит ВЭФ. Традиционно, когда участников опроса просили назвать наиболее серьезные угрозы глобальной стабильности, они выделяли такие проблемы, как изменение климата. В последнее время на смену этим вопросам пришли неравенство доходов, миграция, межгосударственные конфликты - ощутимые проблемы, возникшие во многих западных странах. Но это также представляет собой экзистенциальную проблему для "давосцев", а доверие к элите стремительно рушится, как заявила бывший премьер-министр Великобритании Тереза Мэй после поразительного референдума по Brexit: "...если вы считаете себя гражданином мира, то вы - гражданин нигде. Вы не понимаете, что означает само слово "гражданство".

Падение "человека из Давоса" и глобальный бунт националистов и традиционалистов против либеральной капиталистической элиты привели к возвышению сильных мира сего - Си в Китае, Путина в России, Моди в Индии, Эрдогана в Турции, а теперь, что, пожалуй, больше всего потрясло мир и его рынки, - к возвышению Трампа в Америке. Если говорить об Индии, то успех премьер-министра Моди на перевыборах свидетельствует о том, что он, похоже, стал привлекательным для всей страны. В Турции Эрдоган на повторных выборах показал лучшие результаты, чем на предыдущих, а теперь выиграл референдум, пусть и с небольшим перевесом, что укрепило его позиции. И все же ни тот, ни другой, похоже, не готовы приступить к масштабным экономическим реформам; их приоритеты носят внутриполитический характер.

Утверждая свой национальный суверенитет, сильные мира сего порой не слишком уважают суверенные права других государств и идут вразрез с самой идеей международного порядка. В качестве примера можно привести аннексию Путиным Крыма в 2014 году и его участие в гражданских беспорядках на Украине, а также решительную интервенцию в Сирию. При Путине Россия хорошо разыграла свои карты, вновь став игроком, которого нельзя игнорировать на мировой арене после затмения, наступившего после холодной войны, и угрожая подорвать институты глобального управления, кропотливо создававшиеся после Второй мировой войны. Санкции ЕС и других стран против России, направленные на то, чтобы заставить ее придерживаться глобальной линии, не помешали ей нарушить эту норму. И это несмотря на то, что санкции отразились на курсе рубля и усугубили российский финансовый кризис. Силовики, несмотря на экономические потери, могут нарушать ранее установленные конвенции - в конце концов, санкции против России также работают в ущерб торговле ЕС с ней. И им это сходит с рук. Но тот факт, что даже член G20, которому поручено "управлять" глобализационным порядком, может нарушать его нормы и практику, свидетельствует о том, что у антиглобализации есть влиятельные сторонники, которые начинают сомневаться в своих инвестициях в прежний порядок вещей.

Что сулит глобальному порядку приход к