Читать книгу - "В поисках невидимого Бога - Филипп Янси"

Божьего отсутствия можно найти и в Библии. «Ты сокрыл от нас лице Твое», — говорит Исайя (Ис 64:7). «Для чего Ты — как чужой в этой земле, как прохожий, который зашел переночевать?» — вопрошает Иеремия (Иер 14:8). Через богооставленность прошел и Сам Христос: «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мк 15:34). Любые отношения включают периоды близости и периоды отдаленности. В отношениях с Богом, пусть даже очень близких, маятник тоже раскачивается из стороны в сторону. И если Бог дает нам свободу выбора — приблизиться к Нему или отойти, — то разве не может Он пользоваться такой же свободой Сам?

У меня самого времена богооставленности случались именно тогда, когда мне удавалось продвинуться духовно, вырваться за пределы инфантильной веры и обрести состояние, в котором я мог помогать другим. Тьма опускалась неожиданно. Я молился, но у меня не было ни малейшей уверенности в том, что Бог меня слышит. А к «служению отсутствия» меня никто не готовил. За утешением я обращался к таким поэтам, как Джордж Герберт и Джерард Мэнли Хопкинс, которые честно писали о своем духовном одиночестве. У Хопкинса в стихотворении «Nondum» есть такие строки:

«Тебе, о Боже, поем псалмы, —

Безмолвствуют небеса в ответ;

Мольбы возносим, грешные, мы, —

Но свыше нам прощенья нет;

Вотще среди безгласной тьмы,

Как вопль в пустыне, наш гимн пропет»[36]

Мои молитвы и гимны тоже казались воплем в пустыне. Однажды я в отчаянии купил Часослов, в котором различным часам каждого дня предписывались свои молитвы и библейский текст.

На протяжении года я просто читал молитвы и отрывки из Библии, предлагая их Богу в качестве своих молитв. «Собственных слов у меня не осталось, — объяснял я Богу, — может быть, у меня и вовсе нет веры. Пожалуйста, прими эти молитвы, сложенные святыми людьми, потому что мне сейчас сказать нечего. Прими их, Господи, как мои собственные».

Сейчас я оглядываюсь на периоды богооставленности как на важнейшее время роста, в которое я искал Бога куда активнее, чем раньше. И выходил я из них с обновленной верой и ощущением Божьего присутствия как дара, а не чего–то само собой мне полагающегося.

Я даже научился смотреть на отсутствие Бога как на своего рода присутствие. Если школьник уходит из дома в школу или уезжает на каникулы, родители чувствуют отсутствие сына все время, пока его нет. Но это не пустота: она имеет форму — форму незримого присутствия. Родители ждут, когда сын возвратится. О нем постоянно напоминают его вещи, связанные с ним дела и множество других знаков. Так же и с отсутствием, которое создает временный уход Бога.

В Библии я нахожу, что время отсутствия Божьего может стать временем судьбоносных испытаний. А может случиться и так, что никакой особой роли в духовной жизни оно не сыграет. Но если я сдамся и закроюсь для Бога, я вполне могу пропустить необходимую стадию духовного взросления.

***

В стихотворении о своем взрослеющем сыне английский поэт Сесил Дэй Льюис пишет:

Из расставаний трудных ни одно

Доселе ум мой так вот не терзало.

О том, быть может, мне твердит оно,

Что Богом нам от века суждено

Искать и находить свои пути,

Что каждому из нас дана свобода…

«Я» наше начинается с ухода,

Любовь же — с позволения уйти.

У меня нет детей, но я тесно общался со многими родителями и представляю, что порой творится в их душах. Мы делали все, что в наших силах. Мы давали ей все у него она хотела. Любили ее так сильно, что словами и не передашь — и вдруг такое. Она говорит, что лучше бы ей вообще не родиться на свет. Обвиняет нас во всех своих проблемах. Вообще не хочет нас больше видеть.

Родителям знакомы не только сильные стороны власти, но и ее недостатки. Они могут настаивать на определенном внешнем поведении, но изменить внутреннее состояние сына или дочери им не дано. Они могут требовать послушания, но не любви. И как тогда формировать характер детей? Как прививать им терпение, доброту, мягкость и сострадание? Как, прощая несносное поведение, его не поощрять?

В сущности, это все те же проблемы власти и добровольного самоограничения, с которыми сталкивается Бог, имея дело с человечеством. Через родительство мы можем отчасти постичь, на что пошел Творец, создав людей, имеющих право Ему не подчиняться и даже восставать против Него. Недавно, читая Книгу Иеремии, я вдруг услышал в Божьих словах отзвук родительской боли. Я столько для тебя сделал, столько вложил в тебя души, любви — как же ты можешь так со Мной обращаться? Почему предаешь и мучаешь Того, Кто тебя родил ?

Чтобы уразуметь эту родительскую обиду и прочие нерадостные чувства, не нужно даже быть отцом или матерью. Спросите любого священника, соответствует ли его приход идеалам, которые некогда позвали его на служение. Или почитайте Послания апостола Павла к Коринфянам: как он огорчался из–за своего незрелого духовного потомства. Любовь несовместима с контролем над людьми, она позволяет им уйти и пожать плоды своей самостоятельности.

«Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее», — сказал Иисус (Мк 8:35). Эта мысль встречается в Новом Завете целых шесть раз. И сама жизнь Христа целиком ей соответствует: Он столкнулся с трудностями, как только вышел на проповедь. Толпы одолевали его все возрастающими требованиями. У Него появились враги. В конце концов Он потерял жизнь.

Французский аббат Бернар Клервоский выделял четыре стадии духовного роста:

1) любить себя ради себя;

2) любить Бога ради себя из–за того, что Бог для меня делает;

3) любить Бога ради Бога, бескорыстно;

4) любить себя ради Бога, сознавая Его великую любовь ко мне.

Я бы добавил еще одну стадию, отражающую родительскую ступень духовной зрелости: любить других ради Бога.

Сильнее и действеннее всего христиане влияют на мир своей жертвенной любовью. Родители выражают свою любовь, ночи напролет просиживая с больным ребенком, работая на двух работах, чтобы оплатить учебу детей, жертвуя ради них собственными желаниями и потребностями. А человек, последовавший за Христом, идет в Царство Божие путем самоотверженной любви к ближним, ибо так поступал и Сам Спаситель.

В эпоху, которая