Читать книгу - "Иные чувства, иные миры - Дорис Джонас"

Однако для существа, способного интерпретировать такого рода информацию, очевидным окажется гораздо большее, чем дошло до нас. Такое существо будет точнее знать, насколько давно скунс побывал там, в каком направлении он двигался, возможно, пол и состояние здоровья скунса и так далее. Таким образом, информационный обмен посредством обоняния даёт информацию как о настоящем, так и о недавнем прошлом; возможно, при более тщательном изучении можно было бы почерпнуть информацию о более отдалённом и очень далёком прошлом.

Ещё запаховые сигналы ощущаются из-за угла или в других слепых зонах, а также в полной темноте, где одно лишь зрение было бы бесполезным. Исходя из этих соображений, разум на основе обоняния должен отличаться от нашего собственного. Там, где, как минимум, ближайшее, а иногда и более отдалённое прошлое сливается с настоящим в его реальном времени, понятия и основные способы мышления должны формироваться под влиянием восприятия такого рода.

В наших мыслях и способах выражения прошлое резко отличается от настоящего. Человек, которого мы не видим, больше не с нами. Он был здесь, но его больше нет, и, как гласит пословица, пропав с глаз долой, он, вероятно, и из сердца вышел вон. Но для ольфаксов его запах сохранялся бы, и он продолжал бы оставаться частью их актуального настоящего ещё долгое время после того, как пропал из поля зрения. Это оказало бы влияние на их стиль мышления практически непостижимым для нас образом.

Как мы можем представить себе запаховый «словарь»? По сути, все наши символы, воспринимаемые посредством зрения, представляют собой сочетание прямых и кривых линий. Среди этих чрезвычайно простых элементов, которые фиксируются нашей сетчаткой, мозг распознаёт комбинации, которые его ассоциативный аппарат преобразует в визуальные образы и слова для их описания. Аналогичным образом добавляется и цвет. Когда на сетчатку попадает луч света с длиной волны от 635 до 640 миллионных долей миллиметра, мозг интерпретирует это событие, и мы «видим» красный цвет. Тот же самый луч света, попадающий на анатомическое образование нашего тела, отличное от сетчатки, воспринимается в соответствии с чувствительными возможностями этого органа. Наша кожа может воспринимать его как тепло.

Словарь обонятельных единиц в высокоразвитом мозге, способном их интерпретировать и использовать, был бы, как минимум, таким же универсальным. Хотя обонятельный аппарат человеческого носа недостаточно совершенен, чтобы воспринимать свет или тепло непосредственно, он может установить их наличие по запахам, выделяемым при нагревании других веществ или организмов: например, горячее мясо пахнет иначе, чем холодное.

Словарь существ, обладающих разумом, построенным главным образом на основе обоняния, должен состоять из взвешенных в воздухе частиц неисчислимо разнообразных химических веществ по аналогии с тем, как мы видим вокруг себя множество линий и изгибов различных цветов, длин и сочетаний. Далее мозг воспринимает эти химические частицы как единое обонятельное целое, которое нам следует соотнести с тем, чем для нас является мысленный образ. Если ольфаксы обладают речевыми способностями, они дадут этому обонятельному единому целому, этой конкретной комбинации запахов название, равно как слово «пальма» вызывает в нашем сознании конкретный образ определённой комбинации визуальных форм.

Представьте, что мы гуляем по саду с завязанными глазами. Мы вдыхаем запахи фиалок, роз, лилий, штокрозы и сирени. Эти ароматы ассоциируются в нашем сознании с сохранённым в памяти образом, и мы воспринимаем эти запахи главным образом с позиции этой зрительной памяти. Даже если мы родились слепыми, из-за чего у нас отсутствует зрительная память, ассоциирующаяся с каким-то из этих запахов, наш мозг, обладающий врождёнными ограничениями возможностей в силу своего строения, создаст для нас, скорее всего, при помощи осязания, некий мысленный образ, даже если он, вполне вероятно, будет крайне неточным; у нас нет слов для описания запаха фиалки, и то, чем химические вещества, выделяемые этим цветком, отличаются по аромату от тех, что выделяет роза, мы не можем обозначить никакими языковыми терминами, а только лишь формулами. Но разум, в основе которого лежит главным образом обоняние, смог бы это сделать. Он создал бы слова, которые характеризовали бы реальность с точки зрения именно таких различий.

На нашей планете многие существа, помимо уже упомянутых нами, тоже способны это сделать, пусть даже они не пользуются словами. Рыбы могут различать запахи определённых водоёмов и благодаря этому направляться во время нереста в свои родные реки. Вообще, для рыб обоняние важно настолько, что некоторые из них ощущают запахи не только носом, но ещё и большими участками своей кожи. В 1965 году доктор Мэри Уайтэй обнаружила обонятельные клетки в коже жаберных крышек, брюшной области и хвостов гольянов. Несколькими годами ранее, в 1961 году, доктор С. Л. Смит наблюдал за морской звездой, которая при помощи своего тонкого обоняния находила моллюсков, зарывшихся в слой песка под водой. Не менее острое обоняние у многих насекомых и теплокровных животных.

У человечества всё ещё существует заметная связь между обонянием и нашими эмоциями, в основе которой лежит тот факт, что наши эмоции в значительной степени опосредованы той же самой частью мозга, которая управляет нашим обонянием.

В нашем дочеловеческом прошлом неокортекс, та часть мозга, которая управляет нашими суждениями и разумом, был незначительным как по размеру, так и по функциям по сравнению с лимбической системой и стволом головного мозга, теми более древними частями мозга, которые сформировались в нашем более раннем зверином и рептильном прошлом. В далёком прошлом наши предки-приматы жили на деревьях, где листва обесценивала остроту зрения. Как и большинство других млекопитающих, они больше полагались на своё обоняние, чем на зрение. В то время обонятельный мозг был развит так же хорошо, как наш зрительный мозг в настоящее время.

На одном из этапов нашей эволюции либо леса исчезли из-за действия климатических факторов, либо по какой-то другой причине эти древние существа вышли из леса и начали жить на открытых участках саванны. В этой новой среде на протяжении длительного времени постепенно происходили значительные изменения в их облике и поведении. Они начали бегать и ходить в вертикальном положении, изменились их привычки в питании, а вместе с ними и образ жизни. В частности, их относительная физическая уязвимость по сравнению с другими, более сильными обитателями саванны вызвала необходимость значительного усовершенствования самого многообещающего агрегата, который у них был, — нового мозга, или неокортекса.

Появление нового образа жизни, при котором предпочтение отдавалось зрению, а не обонянию, совпало с потребностью в мыслящем уме, и эти две способности, зрение и интеллект, развивались в