Читать книгу - "Князь Александр Невский и его эпоха - Василий Федорович Андреев"

мнение разделяют все писавшие о ней исследователи. Задача настоящей статьи — привлечь внимание к малопроясненным тактическим особенностям упомянутого сражения. Их расшифровка стала возможной на основании тех знаний о военном деле на Руси, которые достигнуты современной наукой.

Шведский поход на Северо-Западную Русь был задуман с далеко идущими захватническими целями. Словами летописи (сказанными, может быть, с долей преувеличения): «хотяче восприяти Ладогу, просто же реку и Новгород, и всю область Новгородьскую»[16]. То была явная попытка отторгнуть от страны выход к Балтике, отрезать доступ к карельским и финляндским землям, закрыть торговые пути на Запад, покорить если не всю, то жизненно важную часть Новгородской земли. Момент выступления был выбран не случайно: бо́льшая часть Руси была разгромлена монголо-татарами, а ее западным границам угрожали ливонские соседи; казалось, что новгородцы не смогут дать отпор еще одному противнику.

Морской поход шведов развернулся в первой половине июля 1240 г. В армии вторжения, кроме «свеев», по летописному известию, участвовали норвежцы, сумь, емь. Не вижу оснований полностью отрицать участие в качестве вспомогательных войск финских контингентов[17]. Вспомним, что в 1242 г. в Ледовом побоище ливонцев сопровождала местная чудь. Среди военных отмечены «пискупы», что придавало нашествию крестоносный характер. Видимо, этот поход, как справедливо думают некоторые историки, следует рассматривать в качестве первого крестоносного вторжения шведов в пределы собственно Руси.

Значимость военной операции подчеркивалась тем, что шведами предводительствовал правитель шведского государства Ульф Фаси[18]. В источниках он назван королем или князем. Упомянут еще воевода. «Двуначалие» князя и главного воеводы было обычной походной практикой в средневековых странах Европы, не исключая и Руси.

Весть о выступлении шведов против Новгорода, согласно Житию, будто бы подал сам «король» в тот момент, когда его войско достигло Невы. Однако примерно в то же время (или несколько раньше) движение шведской силы устерег ижорский старейшина Пелгусий, которому, по словам Жития, была поручена «морская стража» в районе дельты Невы. В его задачу входило, «уведав силу ратных, иде противу князя Александра, да скажет ему станы»[19]. Далее в Житии неожиданно прибавляется, что Пелгусий увидел не «ратных», а плывущих в насаде святых мучеников князей Бориса и Глеба. Об этом он рассказал Александру Ярославичу. Последний почему-то просил Пелгусия сохранить все в тайне. Если бы неразглашение касалось только видения, носившего благоприятный для новгородцев смысл, то оно было бы непонятным[20]. Читателю Жития остается догадываться о том, что Пелгусий передал князю свои секретные разведывательные наблюдения. Недоговоренность этого эпизода, впрочем, неудивительного для агиографии, объясняется, видимо, его вставным характером. Подтверждение этому мы находим в истории Василия Никитича Татищева, где ясно говорится, что Пелгусий устерег «насады ратных гребуща»[21]. Как бы то ни было, русская сторона была предупреждена о появлении противника, как только он подошел к устью Невы.

Реакция новгородцев на военную угрозу была незамедлительной. Шведы успели продвинуться до устья реки Ижоры, где расположились станом, что примерно соответствовало одному дневному переходу гребных судов. За необычайно короткое время, вероятно всего за один день, Александр Ярославич собрал войско, «пойде на них в мале дружине, не съждався с многою силою своею»[22]. Спешные сборы новгородцев переданы Татищевым, думаю, вполне достоверно, в следующих словах: «Егда же снидошася неколико от воинства, и абие всед на конь, иде противу ратных и ко отцу (владимирскому великому князю Ярославу Всеволодовичу. — А.К.) не успе вести послати, приближиша бо ся ратные»[23]. Здесь угадывается план молодого полководца: не допустить шведов до Ладоги, воспрепятствовать разорению прилегающих к реке Неве мест (по словам Татищева, противник, придя на реку, «начат ижору и воты пленити»[24]) и внезапно напасть на них во время остановки в полевом лагере у устья реки Ижоры.

Судя по упоминанию в Синодике новгородской церкви святых Бориса и Глеба в Плотниках погибших «на Неве от немец» «княжих воевод и новгородских воевод», в составе снаряженного в Новгороде войска находились воины княжого двора[25] и новгородские ополченцы. Войско по преимуществу было конным и дополнялось пехотой, передвигавшейся, надо думать, также на конях.

Маршрут движения новгородцев неизвестен. Утверждение, что они ехали до г. Ладоги водным путем по Волхову, а затем по Ладожскому озеру и Неве, маловероятно. Этот путь составлял около 340 км. С учетом преодоления волховских порогов и исходя из расстояния дневного перехода судов он занял бы около 5–7 дней. К тому же на речных судах, насколько известно, невозможно было транспортировать лошадей, а дороги вдоль реки Волхов, по которой бы вместе с судовой ратью могли передвигаться верховые, в тот период, видимо, еще не было. Невыгода передвижения по водному пути заключалась еще и в том, что утрачивалась внезапность и скрытность нападения: шведские посты еще издали могли заметить приближающиеся от Ладожского озера русские корабли.

Для ускоренного передвижения войска к месту сражения на Неве более предпочтительной была сухопутная дорога от Новгорода через Тесово к реке Неве. Ее протяженность составляла примерно 150 км. Форсированным маршем рать могла преодолеть такое расстояние за 2 дня[26].

К месту схватки войско подошло дополненное, по сообщению летописи, отрядом ладожан. Для этого вовсе не обязательно было следовать через город Ладогу, его ополчение могло присоединиться к новгородцам на каком-то отрезке сухопутного пути. По данным XVI–XVII вв., известна старинная сухопутная дорога, которая вела из Ладоги в Водскую землю через Лопский край. Возможно, что эта дорога существовала и в XIII в.

О численности противоборствующих сил, сошедшихся в устье реки Ижоры, судим лишь по косвенным данным, и прежде всего по указаниям о потерях. Синодальный список Новгородской I летописи сообщает, что шведы после битвы вывезли на двух кораблях своих погибших «вятших людей», а прочих «ископавше яму, вметаша». Нет оснований сомневаться в этих известиях. Речь во всех этих случаях идет, по-видимому, о десятках, а не сотнях убитых. Тот же источник приводит новгородские потери: «всех 20 муж с ладожанами, или мне, Бог весть»[27]. Даже если число жертв с русской стороны преуменьшено, оно было относительно небольшим. Судя по умеренным жертвам, численность участников Невской битвы была относительно небольшой и измерялась не тысячами, а сотнями человек. Именно такими силами велись многие феодальные войны. Они поэтому не сопровождались крупными потерями. Чувствуя свою слабость, один из противников предпочитал не продолжать борьбы, а ретироваться с поля боя. Похоже, что Невская битва также не отличалась грандиозностью и большим числом участвовавших в ней людей, что, однако, не снижает ее исторического значения.

Войско Александра Ярославича подступило к шведскому лагерю 15 июля 1240 г., а