Читать книгу - "Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том I - Виктор Холенко"

бабушки, два сына и девять дочерей, выжили и продолжили род свой. Несмотря на то, что и на их судьбы вылилось немало невзгод. Дед, например, вернулся с Первой мировой войны в 1916 году обморожённый и травленный газом. А потом ещё была беспощадная Гражданская война, за которой последовала обманчивая расслабуха НЭПа, закончившаяся уничтожением крестьянства через раскулачивание и массовую коллективизацию. Германский газ и советское отлучение от собственного хозяйства свели в конце концов деда в могилу в 1933 году. Бабушка умерла в 1943 году, но уже в Приморье: в самом начале войны она переехала сюда из Омска с двумя младшими детьми – дочерью Дусей и сыном Афанасием. Они обосновались в шахтёрском посёлке Тавричанка. Второй сын, Николай, всю войну прошёл рядом с маршалом Малиновским. А когда тот был назначен командующим Дальневосточным военным округом, Николай какое-то время управлял дачей маршала под Хабаровском. После демобилизации он работал директором мясокомбината в Улан-Удэ. Обо всём этом мне рассказывала старшая сестра моей мамы – Антонина (по мужу Жирова), которая где-то в начале 60-х годов приезжала из-под Омска погостить к брату Афанасию в Тавричанку, а потом они оба приехали к нам в Лесозаводск. Вот с этими двумя мамиными родными мне и посчастливилось встретиться, а других я не видел никогда.

У нашей же мамы выжили только мы двое с братом. Двое из одиннадцати рождённых! Вот какую цену заплатили мои родители за годы сталинских пятилеток – пятилеток индустриализации, но только не социального обустройства страны в целом – на диком ещё в ту пору Дальнем Востоке. Да, эти пятилетки помогли нам одержать победу в войне с гитлеровской Германией и фактически всей фашиствующей Европой. Однако никогда бы не было, наверное, всех этих надрывных, изматывающих людские силы и здоровье пятилеток, не будь в предшествующем им десятилетии прошлого века архибессмысленного Великого Октября, перевернувшего с ног на голову всю огромную Россию. И такой же архибессмысленной Гражданской войны, обескровившей страну и разрушившей до кирпичика её промышленную и аграрную индустрию, сложившуюся к тому времени на самом высоком мировом уровне систему товаро-денежных отношений. У власти встали в основном безграмотные люди и авантюрные политики из недоучек – других истребили или выгнали за границу. И всё пришлось начинать с начала. Слава Богу, что на исходе того расхристанного, взбалмошного, безбашенного по большому счёту десятилетия нашлась одна светлая голова с двумя крепкими руками и с поистине стальной волей. Этого человека будут потом проклинать и боготворить, его станут обвинять чуть ли не в людоедстве и в то же время писать с него иконы, гарантирующие пришествие всенародного счастья. Как было уже не раз в истории России. И как не хочется ещё когда-нибудь наступать всё на те же грабли. Потому что уж очень больно они бьют по всему народу, отбирая у него как у новорождённых детей родителей, затурканных в условиях полурабского социального обустройства, так и десятки миллионов никогда не родившихся по этим же самым причинам…

4

Несомненно, корни любого человека уходят далеко в глубь веков. Но, к великому сожалению, не каждому из нас суждено проследить свою родословную хотя бы до пятого колена. Как вот, например, мне. Только по каким-то крохам устных рассказов старших родственников и сведений из некоторых иных информационных источников удалось установить, откуда пошла наша родовая фамилия. Так, можно предположить, заглянув в Толковый словарь Даля, что у неё напрашиваются сразу два смысловых корня. Первый можно перевести на современный русский язык как баловень, неженка, человек, живущий в достатке, в приволье – от древнеславянских слов «холя, холень». Такая кличка, позже превратившаяся в фамилию, издревле была распространена среди восточных славян, поселившихся на землях Поднепровья, от истоков до устья былинного Славутича, со всеми его бесчисленными притоками в лесных и степных краях. Её носили служилые люди и купцы, они могли быть и в княжеских дружинах со времён Ратибора и Святослава, и среди вольницы Запорожской Сечи, и в казачьих полках Богдана Хмельницкого – ведь это наша общая история, из которой все мы вышли к нынешним дням. Доподлинно известно, например, что такую кличку-фамилию носила одна из семей брянских бояр, выходцем из которой был в начале семнадцатого века думный боярин Алексей. В это же время в Пскове жил посадский человек Добрыня с той же фамилией, владевший соляной лавкой. Ближе к нашему времени были довольно известны учёный-лесовод, профессор лесного института в Санкт-Петербурге Иван Семёнович Холенко (1838–1901 годы), который был родом из Чернигова, и московский живописец и преподаватель в художественной школе Пётр Николаевич Холенко (1858–1920 годы). Не могу, конечно, всех их считать выходцами из одного родового корня, хотя и не допустить возможности нашего дальнего родства тоже не берусь. По крайней мере, одно можно сказать с полной уверенностью, что фамилия наша и сегодня достаточно распространённая, а кто кому и в каком колене доводится родственником, наверняка знает только Всевышний.

Обратившись всё к тому же словарю Даля, можно обнаружить ещё один возможный смысловой корень нашей фамилии. Так, в херсонском говоре в середине девятнадцатого века ещё было в ходу слово «хола», которое означало «подводный корч, корчага на Днепре». И если считать, что от этого диалектного слова могла произойти наша фамилия, то по смыслу она оказалась бы идентична русским фамилиям Корчев или Корчагин. Однако твёрдое «л» в слове «хола» всё же заставляет сомневаться в возможности подобного варианта.

Мой прадед по отцовской линии был родом из Черниговской или, может быть, Запорожской губерний Малороссии, где традиционно формировались несколько кавалерийских полков царской армии. Как, собственно, и в южных, пристепных губерниях центральной России. А ещё раньше, во времена вольного украинского казачества, базой и постоянной припиской местных казачьих полков были, кстати, города Чигирин, Черкассы, Чугуев, да и сам Чернигов, не единожды отмеченный в русских летописях как славянский заслон на рубеже Великой степи. Так вот, заговорил я об этом лишь по одной причине: где-то в середине девятнадцатого века в один из этих полков был призван на службу мой прадед Тимофей Холенко. И в том, что он являлся прямым потомком украинских казаков, не приходится сомневаться, поскольку других в эти кавалерийские полки, гусарские, драгунские или уланские, со времён царя Алексея Михайловича, в бытность которого Украина добровольно вошла в состав России, просто не брали.

Так вот, мой прадед прослужил в одном из таких полков двадцать пять лет, воевал с турками в Болгарии и, возможно, ещё и в Туркестане участвовал в Ахалтекинской битве, в результате которой была присоединена