Читать книгу - "Семь лет за колючей проволокой - Виктор Николаевич Доценко"

Во-вторых, почему эта компания в праздничный вечер ничего не заказала из закусок и лишь накачивалась вином?

И, наконец, в-третьих, почему мне показалось знакомым лицо одного из них?..»

Уже пребывая в камере Бутырского централа, как-то во сне я увидел лицо этого человека и вспомнил, откуда я его знаю. Этот парень присутствовал во время обыска в Ленинграде, да к тому же я заметил его у выхода из гостиницы «Россия». Вероятно, пока я убалты-вал администратора пропустить нас, они и заказали столик. Почему я не вспомнил об этом вовремя?

Если бы я задал себе эти вопросы или вспомнил, где видел его, естественно, сразу бы сообразил, что к чему, инив коем случае не поддался на их провокацию.

Но… этих вопросов, к своему великому сожалению, я не задал. Более того, мне и в голову не могло прийти, что произойдёт далее, я даже не снял своих дымчатых итальянских очков, кстати, весьма дорогих.

Чувствуя некоторую вину перед девушками, я встал, подошёл к этим парням и, находясь в совершеннейшем благодушии и прекрасном настроении, обратился к ним:

— Ребята, Праздник Победы, девушки вокруг, все веселятся, а вы матом…

Не успел я договорить, как тот, что сидел ближе ко мне, встал, как мне показалось, с намерением извиниться — его улыбка и ввела меня в заблуждение — и неожиданно хрястнул меня бутылкой по лицу. Очки разлетелись на кусочки, и моё лицо залило кровью.

Каким-то чудом, видно благодаря очкам, глаза остались целыми. Что делать? Естественно, защищаться! Не подставлять же себя под следующий удар? Мой противник, явно недовольный, что я устоял на ногах, вновь замахнулся бутылкой, но я уже успел оклематься и так саданул его в подбородок коротким хуком, что его отбросило на их же столик.

Я был уверен, что с тыла мне ничего не угрожает, ведь там же находился мой приятель Олег. Сколь же я был наивен! Олег даже не встал, чтобы прийти мне на помощь, чем моментально воспользовались дружки моего противника. Один таки разбил о мою голову бутылку (ещё повезло, что она не оказалась пустой: мог бы и на тот свет отправиться], а двое других принялись обрабатывать меня в четыре кулака.

Мне удалось сбить одного из них с ног, каким-то чудом вырваться из этой «молотилки» и побежать к лестнице, ведущей на первый этаж. Меня дико тошнило, и сильно кружилась голова.

Тут я увидел милиционера и бросился к нему.

— Мне разбили голову… Они на втором этаже… Арестуйте их! — выкрикнул я и потерял сознание…

Пришёл в себя уже в отделении милиции. Огляделся, за столом сидели парень, который разбил мне очки, и один из его приятелей, но не тот, что ударил меня бутылкой по голове. Они что-то дружно строчили шариковыми ручками.

— Очнулись? — участливо спросил дежурный майор. — Можете писать?

— Нет, мне плохо… — с трудом шевеля языком, ответил я и спросил: — А где мой приятель, Чулков Олег, где свидетели?

— Наверное, ещё не добрались… — Майор почему-то смутился и торопливо добавил: — Лейтенант, который вас привёз, просил свидетелей прийти самостоятельно.

— Самостоятельно! — воскликнул я и тут же ойкнул от боли.

— Сейчас вас заберёт «скорая», я вызвал…

В больнице меня продержали трое суток. Кроме болей в голове я жаловался на боль в боку, от которой не только кашлять, даже дышать было больно. Когда мне сделали рентген, оказалось, что у меня трещина в третьем ребре с правой стороны: видно, в драке кто-то саданул мне, а я в пылу борьбы и не заметил. Врач заверил, что делать ничего не нужно, со временем само пройдёт, но болеть будет долго, по крайней мере не меньше месяца.

В больнице уже на второй день меня навестил дознаватель, задавший мне кучу вопросов, которые вместе с моими ответами подробно и тщательно зафиксировал в протоколах, после чего попросил расписаться на каждом листке. Дознаватель заверил, что мои обидчики будут наказаны по статье о злостном хулиганстве.

Прошла пара недель, и вдруг ко мне в служебную комнату, выделенную ЖЭКом, заявляются трое сотрудников милиции и предъявляют обвинение по статье «хулиганство», статья 206 УК РСФСР, часть первая (до года лишения свободы], после чего готовятся надеть наручники.

— Может, разрешите переодеться? — спросил я. — Не могу же я ехать в домашней одежде и в тапочках?

— Ладно, только быстро! — кивнул капитан, критически осмотрев мою одежду.

— Что можно взять с собой?

— Зубную щётку и пасту, сигареты!

— Я не курю! — сказал я, но тут же подумал, что сигареты могут пригодиться, и взял те, что держал для гостей. — А деньги?

— А сколько у тебя есть?

— Рублей сто — сто пятьдесят…

— Возьми, — милостиво разрешил он.

Быстро переодевшись, я прихватил кошелёк, сигареты, оставленные кем-то из гостей, и в этот момент капитан обратил внимание на моё итальянское золотое обручальное кольцо с алмазными насечками:

— Оставил бы ты его лучше здесь!

— Я его никогда не снимаю!

— Смотри, тебе виднее, — пожал он плечами, и в его голосе послышалась чуть заметная усмешка…

Много позднее, когда закончилось следствие и мне удалось повидаться с адвокатом, я понял, чемуусмехал-ся тот капитан. Несмотря на то, что все личные вещи, оказавшиеся при мне, в том числе и кольцо, забрал под расписку мой дознаватель, мне стоило огромного труда и нервов добиться через адвоката, чтобы кольцо было вложено в моё личное дело. Не было, говорит, при нём ничего, и всё тут. Тогда-то я и назвал имя того капитана в качестве свидетеля, и кольцо каким-то чудом сразу оказалось на месте, но ни денег, ни кошелька, ни запонок — видно, всё прихватил себе на память мой дознаватель, к которому меня привезли из дому…

И вот меня в наручниках, как закоренелого преступника, ведут по длинному коридору коммунальной квартиры на шестнадцать комнат (как по Высоцкому: «…на десять комнат всего одна уборная!») под удивлённые, но сочувствующие взгляды соседей.

Я ничего не понимал и был в совершеннейшем трансе. Как могло случиться, что меня, пострадавшего, арестовывают? Значит, мои обидчики на свободе? Чисто интуитивно я понимал, что за время моего нахождения в больнице что-то произошло, что-то коренным образом изменилось, а что — яне знал.

На все попытки прояснить ситуацию у моих сопровождающих следовал один и тот же ответ:

— Все вопросы к дознавателю!..

Дознаватель, фамилии которого я, естественно, не помню, оказался совсем не тот, что опрашивал меня в больнице.

— А где