Читать книгу - "Ученик волшебника. Лоскутик и облако - Софья Леонидовна Прокофьева"

Под рисунком было написано:

«Заклинание пятьсот тридцать второе. Как превратить в мышь любое неживое вещество и любое живое существо».

— Вот это да! — тихонько ахнул кот Васька. Ему даже стало жарко. — Мяу, как интересно!

Кот Васька медленно прочёл, водя лапой по строчкам:

Великан или малыш,

Ты бежишь или стоишь,

Говоришь или молчишь,

Превращайся сразу в мышь!

Голова у кота Васьки закружилась.

На один миг ему показалось, что все вещи вокруг стали мышами. Шкаф с книгами, кресло. Даже стакан с чаем превратился в мышь, из которой торчала чайная ложечка.

— Да это же самое главное волшебство на свете! — задыхаясь от волнения, прошептал кот Васька. — А волшебник Алёша ещё говорит: «Надо всё изучить. Все книги прочесть». Нет уж, извините. Мне это теперь ни к чему. Ой! Что же это получается? Выходит, значит, оказывается, раньше я был обыкновенный нарисованный кот, а теперь я самый-самый-самый что ни на есть главный волшебник на свете! Логично? Логично. Ну, уж теперь будьте спокойны, всё у нас будет мур-мур!

Кот Васька резко захлопнул старинную книгу. Душное облако пыли окутало его, едко щекоча чуткий нос.

О, если б он только что не съел полбанки сгущённого молока, даже вылизав досуха звонкое донышко, если бы не эта сытая тяжесть в животе, он бы превратил в мышей всё-всё, что он только видит.

Кот Васька так разволновался, что даже не расслышал звонок в дверь.

Звонок повторился.

Кот Васька замер, прислушиваясь и принюхиваясь, шевеля усами.

Он чувствовал знакомый запах, единственный, неповторимый, самый дорогой для него на свете. И это нетерпеливое переступание с ноги на ногу там, за дверью, тоже такое знакомое.

Да это же он. Сам Вася Вертушинкин, пушистый Вертушинкин звонит в дверь. Какое счастье вновь увидеть его! Своего создателя, своего художника!

И вдруг кот Васька подпрыгнул, наверное на целых полметра взлетев над полом.

Вовсе незачем ему дожидаться волшебника Алёшу, и даже хорошо, просто замечательно, что его нет дома. Потому что теперь он сам не какой-то там кот Васька, а Великий Волшебник, вооружённый самым главным заклинанием, поможет своему Васе.

Вася Вертушинкин позвонил в третий раз. Звонок был длинный, печальный, даже какой-то безнадёжный. Так звонят в последний раз, перед тем как повернуться и уйти.

— Сейчас! Сейчас! — завопил кот Васька и со всех ног понёсся в переднюю.

Но как открыть дверь? Эту дрянную дверь, которая осмелилась встать между ним и его пушистым Васей! До замка ему не дотянуться, да, пожалуй, и сил кошачьих не хватит его повернуть.

Нет, да что же это он, честное слово? Растерялся, словно малый котёнок. Всё же просто, как кипячёное молоко.

Кот Васька лихорадочно зашептал:

Великан или малыш!

Ты стоишь или висишь,

Ты молчишь или скрипишь,

Превращайся сразу в мышь!

Произнося эти слова, кот Васька в глубине души ещё всё-таки не был до конца уверен, что волшебство его послушается. Поэтому он так и остался стоять на задних лапах, взъерошенный, растерянный, потрясённый, прямо перед Васей Вертушинкиным в тот момент, когда дверь бесшумно исчезла, словно провалилась куда-то, а вместо неё по полу суетливо забегал юркий серый мышонок с умопомрачительным тонким хвостом.

Мышонок, как-то по-деревянному стуча лапками, благополучно исчез под шкафом, а Вася Вертушинкин, стоявший прислонившись к двери, от неожиданности пошатнулся и чуть было не упал на кота Ваську.

Глава 5

Чудесное настроение Владимира Владимировича. И главное:

МЫ ЗНАКОМИМСЯ С НОВЫМИ ОБИТАТЕЛЯМИ ЗООПАРКА

Директор зоопарка сидел у себя в кабинете и с детским удовольствием посматривал на новый стол и новые белые телефоны.

Он и сам чувствовал себя каким-то новеньким и помолодевшим. Ещё бы! Сколько волнений, томительного ожидания, и вот наконец завтра…

Телефоны заливались соловьиными трелями, почти не умолкая.

Звонили из детских садов, школ и даже с меховой фабрики. Не будем скрывать, последний звонок почему-то произвёл на Владимира Владимировича самое неприятное впечатление. Он, конечно, отлично понимал, что работники меховой фабрики придут совершенно бескорыстно смотреть его зверей. И всё же, что за спешка? Могли бы и повременить.

Владимир Владимирович то и дело снимал телефонную трубку и счастливым, взволнованным голосом говорил:

— Завтра. Завтра. В крайнем случае послезавтра.

Владимир Владимирович облокотился о стол и подпёр щёку ладонью. И собственный локоть, и щека, и ладонь — всё казалось ему каким-то новеньким.

Но всё-таки, всё-таки что-то с самого утра мучило, томило Владимира Владимировича, изнутри подтачивая долгожданную радость.

— Ах да, — наконец догадался директор зоопарка. — Кажется, меня огорчил мой друг Алёша, то есть, вернее, я огорчил его, когда он вчера вечером позвонил мне. Возможно, я был с ним чересчур резок, прямолинеен. Радость слишком захлестнула меня. Признаться, я был несколько бестактен. Но ведь как ни суди, я прав. Сказать по совести: ну что он выбрал себе за профессию? И наш друг милиционер Толик такого же мнения. Помню, когда мы учились в школе, Алёшка был первым учеником в классе по физике и математике. Как он блистал на олимпиадах! Он мог стать зоологом, биологом, физиологом. А выбрал себе что-то совершенно непонятное, нечто такое, чему, собственно, даже и не подберёшь названия. В наш век покорения космоса — и вдруг какие-то гадания, превращения, заклинания… Утверждает, что без сказок человечество не могло бы существовать. Абсурд! Нелепость! Нет, конечно, я был прав, но вместе с тем я был не вправе его огорчать…

На столе, словно подпрыгнув, весело зазвонил новенький телефон.

— Завтра, завтра. В крайнем случае послезавтра, — уже по привычке сказал Владимир Владимирович.

— Ну ты даёшь, Володька! — громко рассмеялся кто-то на другом конце провода. — Даже не спрашиваешь, кто тебе звонит.

Но Владимир Владимирович уже догадался, с кем он разговаривает. Невозможно было не узнать этот бодрый голос, этот жизнерадостный смех. Да, это был его друг, милиционер Анатолий Иванович.

— Толик, милый, как ты кстати, — взмолился директор зоопарка. — Ты, конечно, скажешь, что я сумасшедший. Но я тебя очень прошу, пойдём ещё раз сходим, посмотрим, всё ли