Читать книгу - "Гений Зла Муссолини - Борис Тененбаум"

«М», заметно приободрился. Он чувствовал себя лучше — нервный стресс, которым он мучился последнее время, его немного отпустил.

И вот тут-то Муссолини и настигли плохие новости.

В ночь на 10 июля 1943 года началось англо-американское вторжение на Сицилию. Ситуация резко менялась к худшему — война, которая шла в Северной Африке и закончилась потерей всех итальянских колоний, теперь перекинулась на национальную территорию Италии.

Это, 3 общем-то, ожидалось, но тем не менее вызвало в стране полный шок.

Буквально сразу, на ходу, на совещании в Сетте Вене было решено, что дивизию «М» следует перебросить на юг, на усиление сицилийских гарнизонов. Там уже имелось два армейских корпуса итальянских войск под командой генерала Гуццони и пара немецких дивизий хорошего качества — одна из них была танковой дивизией «Герман Геринг», укомплектованной за счет личного состава люфтваффе. Предполагалось, что такая элитная часть, как «М», будет очень полезной добавкой — и уже через пару дней дивизию вывели из-под контроля фашистской милиции и передали в распоряжение армейского командования.

На этом очень настаивал начальник Генштаба генерал Амброзио.

II

Генерал хотел получить контроль над дивизией «М» вовсе не из военных соображений — у него была твердая уверенность, что, вне всякой зависимости от посылки или непосылки туда подкреплений, Сицилия будет потеряна. Германия вообще, по мнению генерала Амброзио, «шла на дно», и отвязать Италию от союза с ней он считал своим патриотическим долгом.

Сделать это, не устранив дуче, было невозможно.

Амброзио очень опасался, что за дуче могут заступиться чернорубашечники, и хотел убрать дивизию «М» как можно подальше от Рима. И он поговорил с комадую-щим военным округом столицы Италии генералом Роат-та и сказал ему, что «изменения в правительстве вполне возможны», и надо бы держать военные части округа в состоянии готовности. На них, в случае чего, можно было положиться.

В конце концов, армия присягала не дуче, а королю.

С королем, впрочем, тоже было неясно. Он уклонялся от любого вмешательства в политическую жизнь Италии — так предписывала ему конституция, списанная с английской практики: «Монарх царствует, но не правит». Он, так сказать, незыблемый символ государственности и стоит выше партийных дрязг.

Но времена наступали такие, что именно символу государственности следовало делать что-то, и 1 января король Виктор Эммануил III счел возможным письменно известить герцога де Аквароне, министра двора, то есть ведомства, подотчетного ему лично, что он принял решение положить конец фашистскому режиму и сместить главу фашистского правительства Бенито Муссолини.

В это, право же, трудно поверить, но тем не менее существует документ — меморандум короля, адресованный герцогу[144]. И там черным по белому написано, что король «намерен сменить режим». При этом он ничего для этой цели не делал, а в ходе аудиенции с деятелями старого, еще дофашистского режима только и сыпал сарказмами в адрес Рузвельта — «президента плутократической республики, оказавшегося в союзе с большевиками»[145].

Король, право же, летом 1943 года сильно колебался. Про настроения среди своих генералов он знал, но предпочел бы «не создавать конфликта между армией и партией», так что визиту Дино Гранди монарх очень обрадовался, особенно когда узнал, зачем тот к нему пришел.

Дино Гранди, бывший посол Италии в Лондоне, не стал ходить вокруг да около, а сообщил своему королю, что с Германией надо разойтись и что следует искать контактов с английским правительством, а уж если нужда припрет, то и с американским.

Разговор Гранди с Виктором Эммануилом состоялся 3 июня 1943 года, и король заверил своего собеседника, что если в отношении дуче он сможет найти «решение в рядах партии», то можно будет отыскать конституционные пути и для дальнейших действий.

На том они и расстались, а вот дальше события пошли очень быстро.

III

В ночь на. 3 июля англо-американская авиация впервые нанесла удар по окрестностям Рима — бомбили Остию и Фьюмичино. Вторжение в Сицилию, о котором мы уже говорили, началось в ночь на 10 июля, а 12 июля 1943 года военно-морская база Аугуста, расположенная на Сицилии, сдалась армиям вторжения, причем командовавший базой итальянский адмирал, к огромному изумлению своего германского коллеги, приказал взорвать все береговые укрепления еще до того, как увидел первого неприятельского солдата.

При этом итальянский флот даже не сделал попытки выйти в море, а союзная авиация его не бомбила.

Ну, это могло быть признанием итальянцев в безнадежности сопротивления, а еще это могло быть следствием желания союзников захватить итальянские корабли неповрежденными, но могло быть и результатом предварительного сговора.

По крайней мере, к такому заключению пришло германское командование.

14 июля было подано предложение о срочном созыве Большого фашистского совета — это был высший орган партии, но он уже давно не собирался, Муссолини предпочитал обходиться без него. 16 июля к нему на прием в Палаццо Венеция явилось 15 иерархов партии с предложением собрать Совет — и немедленно. Муссолини был полон подозрений, но тем не менее согласился. 18 июля через посла рейха в Риме фон Макензена пришло приглашение Гитлера срочно встретиться с ним. Дуче приглашение принял, и стороны договорились встретиться на вилле в Фельтре, на севере Италии. Муссолини вылетел в Тревизио — там был ближайший к месту встречи аэродром, — где и дождался самолета фюрера.

В Фельтре они поехали вместе.

Официально совещание открылось на следующий день, в 11.00 утра. В присутствии двух делегаций, германской и итальянской, фюрер заявил, что «итальянской армии доверять нельзя, потому что организована она исключительно плохо».

Муссолини сидел на краешке стула и чувствовал себя хуже некуда.

Ему уже сообщили, что предыдущей ночью английские самолеты сбросили над Римом листовки с предупреждением о бомбежке. В 12.00, в самый разгар заседания, к дуче подошел секретарь, вручил ему записку и тихо прошептал что-то на ухо.

Муссолини поднялся, по-итальянски прочел записку вслух и тут же перевел ее на немецкий: «В данный момент неприятельская авиация бомбит Рим».

Как оказалось, бомбежка началась в 11:00, одновременно с началом речи Гитлера. Налет начался среди белого дня и шел несколькими волнами. Бомбардировщики целились в основном в железнодорожные узлы, но попало и прилегающим к ним жилым кварталам.

Члены итальянской делегации были потрясены.

Еще больше их потрясло то, что Гитлер, после паузы буквально в полминуты, возобновил свою речь. В перерыве, когда делегации разошлись по своим комнатам, все собрались вокруг дуче, и бледный от ярости генерал Ам-брозио сказал ему: «немцы собираются использовать Италию как поле битвы, и если она при этом