Читать книгу - "Египетский дом - Алла Дубровская"

Элиота Спитцера было предостаточно и ему всегда удавалось преумножать их количество. По–другому и быть не могло потому что, став генеральным прокурором, он поставил перед собой задачу не просто борьбы с преступностью, а с самой системой порождающей преступность. Такой замах требовал не только титанических усилий, но и безупречной репутации. И ему пришлось немало потрудиться, чтобы такую репутацию завоевать.

Спитцера мало интересовала уличная преступность Нью–Йорка. Здесь отлично поработал его предшественник Руди Джулиани, очистив город от мелких продавцов наркотиков и проституток. Ему же были нужны громкие дела, привлекаю щие внимание прессы и жителей города. Так начался процесс с нещадно дымящими электростанциями в Огайо по делу о засорении воздуха над Нью–Йорком, за ним последовал другой – с известной «Дженерал Электрик» по сливу отравляющих отходов в воды Гудзона. Потом пошли суды с фармацевтическими компаниями за укрытие побочных эффектов выпускаемых лекарств, с фешенебельными ресторанами за отказ приема на работу женщин, с ведущими дилерами за махинации на рынке продажи автомобилей. Все это, и многое другое, можно было положить в копилку «хороших дел» Спитцера. В копилку «плохих дел» тогда еще никто не заглядывал…

– Ну, что мы будем делать дальше? – каждое утро вопрошал он команду молодых адвокатов, вдохновленных его победами в борьбе за чистоту окружающей среды.

– А не заняться ли нам Уолл стрит? – предложил как–то один из них, – к нам поступил сигнал от некой дамы. Она оставила длинное сообщение на ваше имя: подозревает, что на бирже происходят крупные махинации с взаимными фондами57.

Сообщение прослушали.

– Не может быть, – не поверил Спитцер. – взаимные фонды всегда считались надежным видом вклада для американцев со средним доходом. Что–то я не припомню никаких скандалов по этому поводу. Надо бы эту даму найти. Давайте переждем немного, может, она объявится снова.

И дама объявилась. Норин Харрингтон оказалась не сумасшедшей стукачкой, а профессиональным финансистом с многолетним стажем работы в крупнейших банках Америки. К тому же, она отлично разбиралась в сложнейшем механизме нью–йоркской биржи, где проработала долгие годы трейдером Голдман Сакс58. Специалисты такого уровня, как правило, высоко котируются и не жалуются на свои доходы.

– Так что же вас к нам привело?

Норин усадили в кресло напротив группы молодых людей, готовых выслушать ее показания.

– Моя сестра, – немного смущаясь, начала та. – В последние годы она откладывала значительные суммы на свой пенсионный счет и, как многие из нас, инвестировала эти деньги во взаимный фонд, надеясь обеспечить себе достойную старость, но ее вклады, по какой–то непонятной причине, растворялись. Я немного разбираюсь в финансах, и меня это страшно заинтересовало. Оказалось, что моя сестра и фирма, в которой я работала, инвестировали в один и тот же взаимный фонд. И насколько мне было известно, дела у фирмы шли отлично. Так почему моя сестра терпела убытки? Вот я и начала свое расследование.

Последующие сорок минут ушли у Норин на подробные объяснения того, что ей удалось выяснить.

Когда она закончила, слушавшие ее растерянно переглянулись. Никто ничего не понял.

– А нельзя ли все это рассказать еще раз, только проще? – попросил один из них.

– Проще… – задумалась Норин. – Ну вот представьте себе ипподром. Ваши ставки принимаются до того, как бега начинаются, да?

Это было понятно всем.

– А теперь представьте, что вам заранее известен победитель скачек, вы ставите на этого победителя и выигрываете. Всегда выигрываете. Ваша победа гарантирована потому, что вы входите в особый элитарный круг, в то время как другие проигрывают или выигрывают случайно.

Норин вопросительно взглянула на молодых людей.

– Так вот, – продолжила она, – на нью–йоркской бирже цены на акции могут колебаться чуть ли не каждую минуту. Совсем другое дело с акциями взаимных фондов. Заявку на их покупку или продажу можно подавать в любое время, но цена этих акций становится известной только в четыре часа дня, со звуком финального гонга. Если вы подали заявку в 4:01, сделка будет совершена по завтрашней цене, установленной в четыре часа на следующий день. А что, если вы получили возможность совершить сделку после четырех часов, но по цене текущего дня? Тогда вы можете быстро скинуть те акции, продажа которых принесет вам доход, или приобрести акции, которые будет выгодно продать на следующий день. Я не говорю о таких инвесторах, как моя сестра или ваши родители. Я говорю о крупных вкладчиках, ворочающих миллионами, а это, прежде всего, хедж–фонды59.

– Нам нужны неопровержимые доказательства такой практики, – в кабинет стремительно влетел Спитцер.

Норин почувствовала себя неловко под взглядом его внимательных глаз. «Как будто я арестована и должна давать показания», – подумала она.

– Когда и где вы впервые заподозрили неладное?

Она задумалась на какое–то время:

– Пожалуй, несколько лет назад, когда я работала в компании Эда Стерна, младшего сына миллиардера Леонарда Стерна, сделавшего состояние на продаже корма для домашних животных. У компании Стерна–младшего был свой хедж–фонд, который на удивление удачно оперировал на бирже в то время, как другие фонды терпели убытки. Само по себе это обстоятельство еще ни о чем не говорит, но однажды, засидевшись допоздна на работе, я стала свидетелем возбужденного ликования группы людей, столпившихся вокруг терминала60. Насколько я поняла, они только что получили куш в девять миллионов долларов. Вот это меня действительно удивило. Время было позднее. «Вы что, торгуете с Японией?» – спросила я. Но ответа не последовало. После этого вечера я стала очень внимательно приглядываться ко времени подачи их заявок на покупку–продажу акций взаимных фондов. Оказалось, что все они подавались после четырех часов, но реализовывались по цене текущего дня. Думаю, можно с уверенностью говорить о позднем трэйдинге61.

– Но цена акции взаимного фонда при этом остается неизменной. Найдем ли мы достаточно оснований при влечь Стерна–младшего к ответственности? – засомневался кто–то.

– Подумайте о простых вкладчиках. Моя сестра, как и тысячи других ей подобных, понятия не имеют о том, что делается на бирже, да ей и не надо этого знать. Все сделки за нее совершает доверенное лицо – менеджер взаимного фонда, конечно, за комиссионные. С этим приходится считаться. Вообще–то, это обходится достаточно дорого: платить тому, кто играет за тебя на бирже, но такое уж условие игры, и тут ничего не поделаешь. Расходы окупаются прибыльными сделками. Но все дело в том, что поздний трэйдинг доступен только определенной группе инвесторов и поэтому они всегда выигрывают, а такие, как моя сестра продолжают оплачивать труд своих фондовых менеджеров даже в случае убыточных сделок. Страдают миллионы простых вкладчиков, понимаете?