Читать книгу - "Собрание произведений в 3 томах. Том 1: Стихи - Анри Гиршевич Волохонский"

class="v">Припудренный черной пыльцой увековеченный ряд

          ископаемых новшеств.

Однако, в общине спрутов, наутилусов и каракатиц

190_ Всё это — просто несуществующая экзотика:

Осьминоги слагают вяло

Хотя, говорят, танцуют резво

Пускают струи, меняют краски

Пекутся о том, что было, о том, что будет

И хлопают в плоские камни.

Ничто однако не убеждает меня в обратном.

С полным сознанием ли

Или же с тайным лукавством,

Рогатый предок Аммона

200_ Достиг своего горного пика:

По истечении эона

В малоосмысленные меловые нули

Я его воспеваю снова

А он меня — нет, ни слова

Словно от каменного барана

И весь мой труд — тщета,

Раб Ка Огненной Дамы,

Ни у Ней, ни у Ра Нирваны

Не добыть мне души-Урваши

210_ Наши думы — чужие вздохи

Наши песни — вечные камни

Трупы — чьи они? — а скелеты ваши,

Наша кость — не своя известь.

А мы дались в обман Аммону

Хоть хотели петь Пе́тру:

«Мне бы в небо свистеть Петраркой —

Свиристеть на ключах Петра»…

Как ожившая слизь Данте

Мысль скользнула неверным холодным брюхом —

220_ Это хищная рыба глотнула чернил и чихает

— Но нет, не уйдешь!

Следом я

      головой

      по пятам

Я нырну с голубой высоты

      прямо теменем вниз

В глубину

      ослепительно белую мглу

В известковую

230_       пенную

                   яму,

Я прорвусь

       я протрусь

И мечом

       и пилой

             и ребристою мордой

Я насквозь пронесу на века завитое спиральное рыло

Я развею струей из пробитого лба

Разметаю хвостатым фонтаном,

240_ Истреблю, истреплю, растворю, обесцвечу

            чернильный фантом ископаемой фальши

И поставлю в конце горделивую подпись

Известковую:

       Карахардон.

Известь из вечности —

Известь известности.

Вести из извести:

Извести известь из вести!

Извести известь на нет!

Из быть — в есть!

250_ Известь избыть

И известь ее!

Если Хлебников был хлебом

Значит стих его был снегом

Струи града пен зерн воды

Голос колосом рассыпал

Иней нем мукой род духа

На рассыпанный мел речи

Изливалась мысль величайшего

            из светостроителей предвечного звука

Выше кровавых флагов свободы вечной

260_ Незримыми знаменами свободы недолговечной.

Им явлена нам златая

Самовластная Свобода Слова,

A голова его грохотала звездным гулом

Тяжким светом в огне она распалась,

Его ноги застыли в деревенской магме,

Шкуру сожрала вредная моль.

Куда же смотрели органы

Иже беззвучно звякают в старинной условной

Нашей с ним меловой родословной?

270_ Что делала детская прелесть чрева

И доступная простота червя?

Где были силы безопасности,

Как то:

         инстинкт самосохранения

Иль страсть к продолжению рода

Изнуряющая всё полуживое?

Это ведь наше наследие

Растений животного прадеда —

Кто ж излечит о смерть память?

280_ И что есть стих, когда не остов?

И что есть истина, когда не известь?

И что там помнить, когда не известие

О том, кто истер скелет о череп?

Что же ты, моя длинная Истина,

Так долго дремала в Раббат-Аммоне?

Или ты извивалась метелью бесплодной страсти

На железном ложе — на одре Ога,

Громилы о девяти локтях с юга на север,

Изнуренного собственным бездарным величием

290_ И глухо усопшего от воинственной меланхолии —

Он пал в твои объятия жертвой ненависти

Странствующих огнепоклонников сушеного держи-дерева,

А теперь ты на пару с кислой лирикой

Подогретая на чугунной решетке обыденнейшего

                  из вожделений

Танцуешь балет телодвижений

Словно сам святой Лаврентий!

О синие надежды мои!

Пойте славу тому кто умер.

Слава тому кто забыт!

300_ Мертвые живы, живые мертвы —

Слава мощам оживленным!

Но выше их — слава тому, от кого и следов не осталось!

Да живет и дышит всеобщее неистребимое прозябанье!

Вечная память их известковым останкам!

Плач по утраченной тыкве.

Факсимильное воспроизведение издания Е. Хорвата.

238. ПЛАЧ ПО УТРАЧЕННОЙ ТЫКВЕ

239. ФРАГМЕНТ О НЬЮ-ЙОРКЕ

Рассматривая предметы превышающие размерами зрителя

видят лишь части

наподобие фасеточных линзочек сборного

            органа зрения стрекозы или мухи

вид же общего глаза ускользает смотрителя

создавая ложное впечатление полной разрухи:

существуют ведь положения, когда имена даже из Библии

как-то Вавилон или Навуходоносор

уже ничего не говорят

их язык немеет, клюет носом

      10_ начинаешь сомневаться будто мир сотворен Богом

но и изделием человеческих рук назвать неосторожно

что заставляет задуматься над истинным значением слова

                        «адамит»

И туда же Нью-Йорк заплетается:

Как живет этот странный человеческий сталагмит?

Чем он думает и питается?

Он —

Чей зубастый огромный неверный кристалл

От