Читать книгу - "Гораций - Михаил Евгеньевич Бондаренко"

написана в честь Мессалина, сына Мессалы Корвина, по случаю его вступления в жреческую коллегию пятнадцати мужей (квиндецемвиров), ведавших пророческими книгами Сивиллы. Она содержит интереснейший экскурс в древнейшую историю Рима. В шестой элегии Тибулл сообщает, что отправляется в военный поход вместе с поэтом Эмилием Макром. Одновременно он сожалеет, что покидает Немесиду, которую к тому же отваживает от него некая сводня Фрина, проклинаемая им.

Интересно, что Тибулл ни в одной из своих элегий не упоминает имя императора Августа. По всей видимости, это связано с тем, что поэт входил в литературный кружок Мессалы Корвина и полностью разделял республиканские взгляды своего патрона. Главным для Тибулла было воспевание любви, восхваление сельской жизни, древнего благочестия и мирной жизни без войн — это, по сути, основные мотивы его поэзии. На первом месте у Тибулла, безусловно, стояла любовь, которая, вероятно, являлась для него смыслом самого существования человека.

Гораций был очень дружен с Тибуллом. Возможно, они были схожи по характеру, поскольку оба весьма ценили сельскую жизнь и природу. Гораций посвятил своему другу оду (I.33), которая начинается так:

Альбий, ты не тужи, в сердце злопамятно

Грех Гликеры нося, в грустных элегиях

Не пеняй, что она младшего возрастом

                Предпочла тебе ветрено[727].

Имя упомянутой в оде Гликеры не встречается в элегиях Тибулла, но очевидно, что это еще одна девушка, к которой он был неравнодушен.

Кроме того, Гораций адресовал Тибуллу одно послание (I.4), в начале которого подчеркнул: «Альбий, сатир моих ты — судья беспристрастный»[728]. Из содержания послания становится ясно, что Тибулл жил в достатке и большую часть времени проводил на своей Педанской вилле, где писал элегии или блуждал «молчаливо среди благодатных лесов»[729].

Умер поэт в 19 году до н. э., вскоре после Вергилия. Домиций Марс в связи с кончиной Тибулла написал следующую эпиграмму:

В край Елисейских полей тебя, молодого Тибулла,

                Вместе с Вергилием смерть злобной рукой увела.

Чтобы отныне никто не оплакивал страсти любовной

                Или походы вождей мощным не славил стихом[730].

Потомки не забыли Тибулла. По свидетельству Веллея Патеркула, его имя было поставлено в один ряд с именами выдающихся литературных гениев эпохи Августа[731]. Для Квинтилиана Тибулл был «чище и приятнее» всех остальных римских поэтов-элегиков[732]. Очень тепло о поэте отзывался Овидий, который ставил его на второе место после Корнелия Галла (69–26) в ряду великих римских элегиков[733]. Овидий был лично знаком с Тибуллом («Парка скупая / Времени мне не дала дружбу с Тибуллом свести»)[734] и по случаю его смерти написал большую элегию. В ней есть следующие строчки:

Тут хоть закрыла ему, уходящему, тусклые очи

                Мать и дары принесла, с прахом прощаясь его.

Рядом была и сестра, материнскую скорбь разделяла,

                Пряди небрежных волос в горе руками рвала.

Здесь Немесида была… и первая… та… Целовали

                Губы твои, ни на миг не отошли от костра.

И перед тем как уйти, промолвила Делия: «Счастья

                Больше со мною ты знал, в этом была твоя жизнь!»

Но Немесида в ответ: «Что молвишь? Тебе б мое горе!

                Он, умирая, меня слабой рукою держал».

Если не имя одно и не тень остается от смертных,

                То в Елисейских полях будет Тибулла приют[735].

Об отношениях Овидия с самим Горацием известно очень мало. О близкой дружбе между ними речь не идет: Овидий был на 22 года младше и не принадлежал к кружку Мецената. Но два поэта наверняка встречались в кружке Мессалы Корвина, о чем сам Овидий упоминает в одной из своих элегий: «Слух мне однажды пленил на размеры щедрый Гораций — / Звон авзонийской струны, строй безупречных стихов»[736]. При этом в стихах Горация Овидий не упомянут ни разу; очевидно, поэт, уже ставший знаменитостью, не выделял его из круга молодых стихотворцев. В жизни, как и в творчестве, два великих поэта держались поодаль, но история все равно поставила их рядом…

Еще одним ярчайшим лирическим поэтом «золотого века» Августа по праву считается Секст Проперций, тоже входивший в литературный кружок Мецената. Он родился около 50 года до н. э. в области Умбрия[737], в небольшом провинциальном городке Асизий (современный Ассизи). Семья его была довольно бедной, но знатной, очевидно, всаднической[738]. При археологических раскопках в Ассизи были обнаружены развалины римского дома, стены которого украшены фресками с греческими стихами, в связи с чем некоторые ученые полагают, что это и есть отчий дом поэта. Отец Проперция умер рано, когда тот еще был ребенком, а мать он потерял в шестнадцатилетнем возрасте[739]. Во время гражданской войны семья Проперция сильно пострадала. Так, в результате осады Перузии (современная Перуджа) погиб один из близких родственников Проперция — Галл, воевавший на стороне противника Октавиана, Луция Антония, брата Марка Антония[740]. Более того, в результате конфискаций 41 года до н. э. семья поэта лишилась значительной части своих сельскохозяйственных земель[741]. Обездоленному Проперцию вместе с матерью пришлось покинуть Асизий и искать счастья в Риме, где он впоследствии получил очень хорошее риторическое образование и занялся поэзией.

Всего сохранилось четыре книги элегий Проперция. Первая из них, посвященная таинственной красавице Кинфии, горячим поклонником которой являлся поэт, была опубликована в 28 году до н. э. Полагают, что Кинфия — это псевдоним, происходящий от названия посвященной богу Аполлону горы Кинф на острове Делос, а настоящее же имя красавицы было Гостия[742]. Судя по намекам Проперция, это была не гетера, не вольноотпущенница, не женщина легкого поведения, а свободная, незамужняя, образованная и довольно притягательная женщина. Она прекрасно пела и танцевала, умела играть на музыкальных инструментах и даже сочиняла стихи[743]. Многие мужчины безуспешно преследовали ее и домогались ее любви, но обилие соперников нисколько не охладило пыл Проперция. Напротив, страдая от капризного и непостоянного характера Кинфии, от ее беспричинной ревности и многочисленных измен, поэт продолжал горячо любить