Читать книгу - "Отделённые - Нико Кнави"

Причин для ненависти имелось много: по запаху почти не отличить — дерево и дерево, куда атаковать, чтобы убить наповал — непонятно, а драться — сложно. Маагены — и те не любили древесников: горели Твари не так хорошо, как хотелось бы. Двигались они сами не слишком быстро, но вот с их плетями-лозами даже оборотню нелегко справиться. Кроме того, древесники чувствовали любые вибрации воздуха и земли. И если с первым генасы справлялись на раз — круг тишины и всё, то со вторым дело обстояло хуже: Твари улавливали даже топоток аксолек, что уж говорить о двуногих.

Причина для любви существовала одна: смола. Основа самых сильных известных миру лекарств. Естественно, дорогая — добывалась кровью наёмников, которые и делали на ней деньги. Если выживали. А ещё смолу пили Твари, временно теряя интерес к двуногим, если поблизости оказывался поверженный древесник или хотя бы его часть.

Отряду повезло. Лозы-плети не вырвались из-под земли, не понеслись вслед за ними, и наёмники выбрались из деревни, решив, не играть со смертью и обогнуть селение с востока, как делали с самого начала. Чем дальше они уходили на север, тем мельче становились куски домов.

— Это там знахарь жил? — послышался шёпот Лорина.

Все посмотрели, куда он показывал. У Фаргрена внутри всё заскулило.

Над останками строений возвышался большой тёмный дом. От двора, кажется, почти ничего не осталось, сараи и хлева — разрушены, чудом уцелели сени, хотя их построили не из каменного дуба. Заколоченные ставни ржавыми гвоздями впились в съёжившееся от боли сердце.

Фар отрицательно мотнул головой, когда все посмотрели на него, ожидая ответа.

— Попробуем пробраться туда? — предложил Рейт. — Он ближе, но не так близко к центру.

— Не стоит, — проледенила Мильхэ. — Вдруг тут ещё древесники есть.

Глава 3. Утекать как придётся

Шорох...

Я подскочила. Где я?! Почему не чувствую силы? Что это за...

— Тише, тише, — зашептал кто-то, укладывая меня обратно. — Не бойся, всё хорошо, ты в безопасности.

Меня успокаивала женщина. Человек.

— Помнишь, что с тобой случилось?

Что случилось? Главный Гад... По телу прошла дрожь. Где я? И это... кровать?

Большая кровать с мягкими пуховыми одеялами. Красиво обставленная просторная комната. Резные шкафы и тумбы. Справа от кровати два кресла и столик с графином воды на нём. Слева — дверь. Из-за плотных штор напротив меня пробивался свет.

— Хочешь, открою окно?

Я кивнула. Пожилая, немного полная женщина в жёлтом платье встала, раздвинула шторы, и яркий свет залил всё пространство.

— Площадь, правда, с другой стороны, но отсюда тоже неплохой вид. Хотя прямо сейчас полюбоваться на него ты не сможешь, тебе лучше пока не ходить.

Женщина улыбнулась, взгляд её казался добрым, сочувствующим.

— Где я?

— В магистрате Всесвета. Меня попросили ухаживать за тобой, но мне почти ничего не известно. Лечил тебя самый хороший во Всесвете целитель, хотя, наверное, твои сородичи могли бы лучше.

Мои сородичи... Они всё это со мной и сделали.

Рука метнулась к шее — атал, конечно, на месте, но бумажки в нём нет. Что случилось после того, как я прошла через портал? Кажется, бумажку я вытащила сама, чтобы никто не догадался про сломанный ошейник. Но вспоминается всё очень плохо.

Значит, Всесвет?

— Сколько я уже здесь?

— Не знаю, — сиделка подала стакан воды, — меня вызвали вчера вечером.

Пить хотелось жутко, и я залпом выпила всё. Чувствовалась страшная слабость. Я прислушалась к телу — все раны мне залечили, даже лодыжку, но в ней ощущалась какая-то неправильность. Не все осколки костей встали на место. Чтобы вылечить такое без последствий, нужны эльфийские целители и пациент в сознании. А ещё время — ничего не проходит мгновенно. Ладно, с этим я потом сама разберусь...

Взгляд упал на кресло рядом с кроватью. На нём лежал тёмно-синий плащ, расшитый серебряными колосьями и листьями, напоминавшими формой утиные лапки. Или хвост какой-нибудь рыбы.

Горло сжало от внезапной горечи... Хранитель портала, кажется, хотел помочь. Надеюсь, его вылечат.

И... хотят ли мне помочь здесь? Правда ли эта женщина ничего не знает? Почему меня не вернули Главному Гаду?

— Ну-ну, дорогая, всё хорошо, — успокаивающе ворковала сиделка, — всё позади.

«Ну-ну, дорогая». Главный Гад тоже так говорил.

Кто же он и насколько влиятелен? Хранитель сказал «позови советника»... Значит ли это, что портал находился в доме какого-то советника?

Я снова посмотрела на плащ. Скорее всего, эти колосья и листья — знаки рода, к которому принадлежал хранитель. В хранители порталов обычно выбирают членов Служащих домов. А главы этих домов — как раз входят в Младший совет. Предки, а ведь это может быть даже советник из Старшего дома...

Впрочем, для меня особой разницы нет — в любом случае Главный Гад очень и очень влиятелен. Он найдёт меня и здесь. И даже если эти люди не желают мне зла... Как они поступят, когда Гад придёт и потребует выдать меня? Почему он не забрал меня сразу? Мне даже неизвестно, сколько времени прошло с побега. Кажется, не очень много, но...

Желудок внезапно заурчал.

— Ну вот, уже и аппетит проснулся, — сказала сиделка улыбнувшись. — Я принесу тебе еды. Как раз пора обедать. — И ушла, шурша своим жёлтым платьем.

Свесив ноги с кровати, я осторожно встала. Прошлась. Теперь я хромая... И действительно, с такой лодыжкой лучше не ходить два-три дня точно. Ладно, обшарить комнату это не помешает — надо раздобыть новую бумажку для атала!

Тихо подойдя к двери, я прислушалась. Никого?.. Вдруг звякнула сталь. Всё-таки меня и здесь охраняют? Что случится, если открыть дверь? Духу на это не хватило, и я вернулась к поискам «ключа» для ошейника.

В тумбе около окна оказалось множество склянок. Настойка жгучелиста, порошок из семян сон-травы, калиановый цвет... Ничего такого мне не нужно, а вот этикетки — это хорошо! Я отодрала этикетку побольше. Потом подумав, ещё одну на всякий случай. Только я начала запихивать её в трещину, как послышались шаги. Пришлось быстро возвращаться на кровать и прятать бумажки под одеяло.

Вскоре на пороге комнаты показалась сиделка с подносом. В проёме я увидела солдата в доспехах, который открыл ей дверь. Человек. Он один?

— Не переживай, тебя