Читать книгу - "Институтки. Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц - Г. И. Ржевская"

потому что вина их выходит из ряда вон и так позорна, что она предоставляет их мучениям их собственной совести, и долго после того сердилась не только на них, но и на все 1-е отделение, долженствующее служить примером всему институту и так жестоко опозорившееся.

Другая шалость произошла зимой, на святках, и здесь опять отличилось 1-е отделение. Несколько удалых головушек вздумало тайком от других нарядиться привиденьями и ночью отправилось по дортуарам пугать спящих девиц. Пришли в один дортуар 2-го отделения и произвели переполох. Все спали, конечно, им пришлось толкать и будить воспитанниц; те сразу и не поняли, в чем дело, а пока они толковали и разбирали, что такое случилось, привидения пробрались в другой дортуар 2-го отделения, там тоже произвели сумятицу и ускользнули. Но, на беду, вздумали заглянуть на возвратном пути в первый встревоженный дортуар. Там после переполоха никто еще не засыпал, и когда наши привидения показались в дверях, тридцать голосов крикнули разом во все горло. Можно себе представить, что произошло: все классные дамы вскочили с постелей и со свечами в руках показались у дверей, расспрашивая, в чем дело; привидения хотели было ускользнуть, но не тут-то было; им перерезали пути к отступлению, захватили в плен и отпустили только после того, как удостоверились, кто они такие.

На другой день произошли суд и расправа: виновным первым делом задали жестокий нагоняй, затем записали в рапорт, оставили без родных на целых три месяца, что считалось одним из самых сильных наказаний, и к довершению всего отобрали кисточки, которые давались за отличие. Этот орден особого рода носился на голове по праздникам и состоял из шерстяного шнурка с двумя кистями на концах. За хорошее поведение давали голубые кисточки, за хорошее поведение и учение вместе красные с голубым. Орден этот учредился при мне и вначале всех интересовал чрезвычайно: получившие его сначала постоянно носили его в положенное время, но потом мало-помалу интерес охладел. Многие перестали постоянно носить его: благо он имелся в руках, к чему же ему вечно красоваться на голове; сделалось даже некоторым шиком не надевать его. К чему, дескать, такое хвастовство! Только отправляясь в церковь и к директрисе да выходя в приемную залу к родственникам, институтки всегда надевали кисточки, чтобы не иметь вида наказанных, а в остальное время кисточки лежали заброшенными в пюпитрах. Голубые еще мелькали там и сям в дортуарах и в классах, ибо зачастую были принадлежностью личностей, стоявших в разряде институтских bons sujets и подлизушек; но красную с голубым редко можно было встретить вне церкви и приемной залы. Дошло до того, что иные теряли свои кисточки, и тогда происходило смятение, когда требовалось идти в приемную залу или к директрисе, и зачастую слышалось:

— Mesdames! кто даст мне взаймы кисточки! Ай, ай, ай, не знаю, куда дела свои! Mesdames! ради Бога выручите!

Еще одна характерная черта: многие голубые кисточки запаслись орденом собственного изделия, у которого шнурок был толще, а кисточки длиннее и гуще, чем у казенного; словом, больше бросалось в глаза; красно-голубые же всегда держались установленного образца, и их тонкие шнурки и маленькие, незаметные кисточки совсем стирались перед пышностью голубых, не говоря уже про то, что красная шерсть, перевитая голубой, гораздо менее выделялась на волосах, чем резкая, одноцветная голубая.

Балы бывали несколько раз в году. Перед балом институтки целый день проводили в ажитации125. В 5 часов пили обыкновенно в столовой шоколад. Потом шли в дортуар одеваться к балу. Костюм оставался все тот же, только вместо ежедневного камлотового платья надевали самое новое, употреблявшееся в торжественных случаях, и тончайший белый передник с множеством складочек. На каждую воспитанницу полагалось три платья: одно будничное, другое праздничное, а третье для самых торжественных случаев. То же самое и относительно передников: по будням были полотняные, по праздникам коленкоровые126, а в торжественных случаях тонкие батист-декосовые127. Для бала надевали также лайковые перчатки, а у кого их не было, те надевали казенные, коленкоровые, доходившие почти до локтя.

В прежние времена существовал особый костюм для балов: белое коленкоровое платье с широким пунцовым кушаком. Но к моему времени он уничтожился: мы видали в шкапах гардеробной целые ворохи этих пожелтевших мешков, напоминавших больше саваны, чем бальные платья.

В 7 часов начинался бал польским. Оркестр был всегда превосходный; угощение: конфекты, яблоки, оржад и лимонад; зала — роскошь! но кавалеров, увы! не полагалось. Родственники приглашались лишь в качестве зрителей за решетку залы. В залу допускались только знакомые и родственники директрисы, учителя да братья и кузены воспитанниц, не старше 12 лет от роду. Поэтому институтки танцевали друг с другом, что не мешало, впрочем, веселиться от души. Честью и отличием считалось, если большая пригласит на какой-нибудь танец маленькую.

Бал обыкновенно кончался в 12 часов, и за ним следовал холодный ужин, который воспитанницы получали в дортуарах, состоявший из бутербродов с телятиной и сыром и слоеных пирожков.

Публичные экзамены происходили раз в три года, перед выпуском; им предшествовали всегда так называемые инспекторские экзамены, происходившие в присутствии одного институтского начальства и бывшие серьезным делом, решавшим судьбу воспитанниц относительно дипломов и наград, выдававшихся при выпуске.

Публичные же экзамены были пустой церемонией; воспитанницы заранее знали, что им придется отвечать; здесь читались лучшие сочинения, иногда стихи, сочиненные воспитанницами. Происходили эти экзамены в присутствии целой толпы посетителей и родственников; утром шли экзамены из наук; вечером из искусств: институтские хоры и солистки пели, играли на фортепиано в две руки, с аккомпанементом оркестра и без оного, в четыре, в восемь, в шестнадцать рук, танцевали различные характерные танцы. В залах были также выставлены рисунки и швейные работы воспитанниц. Маленькие смотрели на все это с хор. Всему этому предшествовали обыкновенно бесчисленные репетиции, и это время было самым веселым для институток. Как скоро кончались инспекторские экзамены, происходившие в ноябре и декабре, воспитанницы уже считались покончившими свою институтскую карьеру; им позволяли ходить по воле по институту, сидеть врассыпную, где угодно, в классах, в залах, в дортуарах. И вот в это-то время готовились к публичному экзамену, происходившему всегда перед Великим постом. Затем на Масленице давался выпускной бал, на который маленькие опять-таки смотрели с хор и на котором большие танцевали уже в собственных белых бальных платьях и с настоящими, взрослыми кавалерами, набиравшимися из братьев и кузенов.

На первой неделе Великого