Читать книгу - "Донбасс – сердце России - Олег Витальевич Измайлов"

Урала производственников, да и тех, кто пережил ужасы оккупации в самом Сталино. Никому из них не могло и в голову прийти, что груды металла и кирпича, некогда бывшие заводом, оживут и станут таковым вновь всего за полгода.

Когда-нибудь мы с тобой, читатель, вместе перелистаем страницы истории восстановления Сталинского металлургического. А пока остановимся на одной, пожалуй, самой впечатляющей истории. И снова — слово Борису Галину. Следующие несколько абзацев почти прямая цитата, точнее, вытяжка из его очерка сорок шестого года.

«Living next door to Alice…»

Как известно многим из нас, так называется популярная некогда песня Майка Чепмена, ставшая хитом группы «Smokie». В 1972 году, когда песня создавалась, наверное, были живы еще и благополучно трудились на Донецком металлургическом заводе им. Ленина участники и свидетели замечательной технологической операции завода по задувке доменной печи № 2 — первой в ряду восстанавливаемых домен. Операцию провернули не без участия своей, сталино-заводской «Аlice».

«…в истории каждого завода, каждой шахты имеется своя творческая вершина, — писал Борис Галин спустя два года после описываемых событий, — та точка напряжения, которая, как в фокусе, показывает присущую Донбассу силу жизни. Такой творческой точкой напряжения для Сталинского завода стал пуск второй доменной печи».

Четырнадцатого февраля 1944 г. вошла в строй четвертая мартеновская печь, пятнадцатого марта — прокатный стан 400. Пуск доменной печи запланировали на 30 марта. С ее вводом завод получал полный цикл — от чугуна до готового проката. Но из всех пусков заводских мощностей этот, доменный, был самым ответственным. И не только потому, что домну задуть — целое искусство, а в тех условиях — тем паче, но еще и потому, что инженерам завода, его руководителям пришлось идти на серьезный риск. Но послушаем Галина:

«Удачный ввод в строй доменной печи зависел от многих причин. Однако главное, отчего зависел исход этой операции, была проблема воздуходувной машины. Нужна была мощная, но ее не было. Вопрос встал так: либо ждать, когда прибудет новая мощная машина, либо решить задачу пуска завода и дать металл сегодня на машине «Аллис» (такова была старая русская традиция написания английского «Alice»). Машина «Аллис» была историческая машина. Когда-то, свыше сорока лет назад, академик Павлов, работавший на Сулинском заводе, закупил ее в Америке. Хозяева даже упрекали Павлова — слишком дорогую машину купил. До войны она доживала свой век на Сталинском заводе, потом ее перевели в резерв и лишь изредка подпрягали к основным воздуходувным машинам.

Жизнь пощадила машину. Когда Андреев вернулся с Урала, ее нашли под развалинами здания воздуходувной станции. Но она имела такие большие запасы прочности, что ее удалось отремонтировать. Эта машина открывала возможность быстрого пуска доменных печей. Но все же пуск был связан с риском. Для принятия решения нужен был строгий расчет — сумеет ли печь жить при той ограниченной норме горячего дутья, которую ей даст старая воздуходувка, или она задохнется? Как тут ни мудри, но если вы пускаете печь на маломощной машине, если вы не имеете резервной на случай аварии, то вы как бы идете по острию ножа».

Но фронту нужен металл. Андреев, в другом положении не позволивший бы пускать «Аллис», должен был решиться. И он решился. К тому же директор понимал, что удачный и быстрый пуск доменной печи послужит источником оптимизма для заводчан. А он так им был нужен… Тевосян позвонил двадцать девятого:

«Решились?»

«Решились», — ответил Андреев.

30 марта старейший обер-мастер завода Данила Архипович разжигал печь. «Не торопясь, спокойно положил стружку в горн, облил керосином и зажег раскаленным ломом. Через сутки воздуходувка работала прекрасно. И вот вечером старый обер-мастер пробил отверстие в летке, и хлынул металл».

…В тот вечер Андреев хотел побыть один. Он в последние годы жизни часто поступал так — брал машину и уезжал далеко в степь. Жена Надежда Николаевна в таких случаях не искала его, она знала: два-три часа езды на огромной скорости успокаивают Павла Васильевича и даже снимают головные боли. Вот и после пуска второй доменной директор отправился в степь. Остановившись у ставка, он слушал ночную тишину, и сердце переполняла радость и гордость профессионала — мы сделали это!

Хозяин «старого Юза»

1946-й, Москва, Колонный зал Дома союзов. Знаменитый юзовский и енакиевский металлург, ученик самого Курако Иван Павлович Бардин задерживает в своей руке руку директора Сталинского завода Павла Андреева:

«Ну, как там поживает наш старый Юз?»

«Старым Юзом», «стариной Юзом» русские металлурги чуть не до 50х годов звали завод у Кальмиуса. Традиция!

«Отлично поживает, — ответствовал Андреев, он мог позволить себе теперь немного и поблагодушествовать, — замечательно молодеет “Старый Юз” и готовится встретить свое 75летие!»

Директор Сталинского метзавода был человеком сугубо техническим, до мозга костей металлургической натурой, но не чужд был и литературе с психологией и даже историографии. Как мы видим из слов Андреева, металлурги старейшего в Донбассе и на юге России завода собирались отмечать, и будьте уверены, — отметили в январе 1947 года 75летний юбилей своего предприятия.

Совсем недавно стало известно из старых газет, что 30 декабря 1945 года в Сталино торжественно отметили, быть может, и впервые в истории города те же семьдесят пять лет. Судя по всему, Павел Васильевич принимал активное участие в организации торжеств, а может (учитывая тогдашнюю роль завода в жизни города), и вовсе был инициатором благого дела.

Настоящего, не поддельного директора-хозяина на любом заводе отличает желание до мелочей знать и разбираться в сложном механизме предприятия. Таков был и Андреев, который мог, например, едва закончилась страшная война, ввести на заводе должности архитектора и… садовника. И каким-то образом ухитряться находить время и для просмотра архитектурных планов и проектов озеленения дымной громады гиганта индустрии. «Во всем мне хочется дойти до самой сути: в работе, в поисках пути, в сердечной смуте». Эти строки Пастернака про него, про Андреева, сжегшего свою жизнь без остатка в народном деле.

Так рано сжегшего, до срока…

Хоронили всем городом

В первом часу душной ночи 18 июля 1947 года он, до крайности усталый, рассеянно перелистывал, не читая, а для того, чтобы только не уснуть, какой-то журнал и ожидал курьера, который должен был принести на подпись рапорт о работе завода за минувшие сутки. После этого рапорт надо было тотчас передавать по телефону в министерство, в Москву. Завод в последние дни лихорадило, он не выполнял план выплавки стали, и директора это не на шутку волновало.

В прихожей позвонили. Это диспетчер