Читать книгу - "Утопия на марше. История Коминтерна в лицах - Александр Юрьевич Ватлин"

один из официальных „китаеведов“ играл видную роль в ее пропаганде… Зачастую он был даже более категоричен, чем лидеры большевистской партии и Коминтерна»[561]. Среди прочего наш герой отстаивал наличие в Гоминьдане рабоче-крестьянского крыла, и в апреле 1926 года выступил в поддержку позиции Сталина против Зиновьева, считая, что ситуация не подошла к последней черте и китайские коммунисты еще смогут повернуть Гоминьдан влево.

Оставаясь ректором Университета имени Сунь Ятсена, Радек резко критиковал замалчивание советской прессой репрессий против китайских коммунистов[562], жаловался на то, что в его учреждение присылают исключительно молодых гоминьдановцев, которые никак не хотят перевоплощаться в коммунистов[563]. 22 июня 1926 года он фактически сформулировал платформу «объединенной оппозиции» по китайскому вопросу, выступив с тезисами «Об основах коммунистической политики в Китае». Их методологической основой оставался все тот же ортодоксально-марксистский анализ соотношения классовых сил. Вопрос в конечном счете сводился к тому, сможет ли немногочисленный китайский пролетариат повести за собой многомиллионные массы крестьян и ремесленников.

Радек ясно видел перспективу раскола в революционном лагере, который он считал неизбежным: «…выросши в массовую партию, Гоминьдан тяготится контролем со стороны коммунистов… На основе этого положения создаются трения, угрожающие существованию кантонского правительства, дающие почву для правого крыла Гоминьдана, которое стремится к разрыву блока с рабочим классом». Выход виделся автору тезисов в том, чтобы КПК и Гоминьдан перешли от аморфных форм сотрудничества «к блоку двух самостоятельных партий». Этот вывод нашел позитивную оценку Троцкого, который также считал, что в нынешнюю эпоху «организационное сожительство Гоминьдана и компартии… все более становится тормозом» революционного процесса[564].

Сунь Ятсен и Чан Кайши

Середина 1920-х

[Из открытых источников]

Пририсовав китайскому чиновнику сталинские усы, К. Радек прокомментировал свою отставку с должности ректора Университета трудящихся Китая

Коллаж Радека

1927

[РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 2. Д. 19. Л. 11]

Радек рассматривал два возможных пути развития китайской революции — либо дело закончится «рабоче-крестьянской демократической диктатурой», которая приведет к появлению центральной власти, способной противостоять империалистической экспансии в страну, либо она, «миновав буржуазно-демократический этап, приведет непосредственно к социалистической революции»[565]. В дальнейших разработках по Китаю наш герой все более определенно высказывался за выход КПК из Гоминьдана, неизменно заслуживая похвалу Троцкого[566]. Оппоненты последнего немедленно нанесли ответный удар, отменив уже одобренную командировку Радека в Великобританию[567], вернувшись в ряды оппозиции, тот окончательно стал «невыездным». 13 декабря 1926 года Секретариат ИККИ отказал Радеку в предоставлении слова на расширенном пленуме Коминтерна, сославшись на то, что тот не является его делегатом, а решение ЦК ВКП(б) о запрете ему работать в Коминтерне остается в силе[568]. Зима 1926/1927 года показала, что в разработках оппозиционеров по китайскому вопросу содержалось немало рациональных моментов, которые с порога отвергались сталинским большинством.

Статья К. Радека «Беспринципное политиканство или большевизм»

Томск. 14 апреля 1929

[РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 156. Д. 34. Л. 30–32]

Лидер военной организации Гоминьдана Чан Кайши шаг за шагом становился политическим лидером общенационального масштаба, в то время как в Москве продолжали делать ставку на его левое крыло. В этот момент оппозиция сделала ставку на китайский фронт борьбы против сталинского большинства в руководстве ВКП(б). Это резко повысило значимость экспертных оценок Радека. В марте 1927 года он выступил с серией докладов, в которых требовал «ознакомить широкую общественность с реальной картиной соотношения сил в Китае и призывал аудиторию бить в набат в связи с возможной победой буржуазии»[569]. 4–5 апреля на собрании актива столичной организации ВКП(б) Радек уже очно схлестнулся со Сталиным и Бухариным. Расплата не заставила себя долго ждать, на следующий день его сняли с поста ректора Университета Сунь Ятсена[570]. Наш герой не унимался, в начале мая он подготовил статью «Измена китайской крупной буржуазии национальному движению», которая уже из-за своего объема выглядела как аналитическая записка, претендующая на то, чтобы стать осью оппозиционной платформы в китайском вопросе[571].

Реакция Троцкого на этот материал не оставляла сомнений в том, что он не хочет уступать свое теоретическое лидерство даже в частных вопросах. Он притушил максимализм некоторых радековских формулировок: «…думаю вообще, что нам о социалистических перспективах в Китае нужно говорить поточнее и построже: без победы пролетариата передовых стран не может быть и речи о переходе Китая к социализму собственными силами или хотя бы с помощью СССР»[572]. Соответственно, все разговоры о некапиталистическом пути развития без выполнения этого условия дают пищу народническим теориям и только запутывают вопрос о характере китайской революции, которая, согласно Троцкому, остается буржуазной и антиимпериалистической.

Радек все больше тяготился идейным доминированием Троцкого среди оппозиционеров, который уже не казался ему гениальным стратегом мировой революции. Оказавшись в начале 1928 года в сибирской ссылке, наш герой начал готовить пути к отступлению и примирению со Сталиным. Для этого ему надо было безоговорочно порвать с Троцким. Разрыв вызревал достаточно медленно, первые трещины между двумя лидерами пробежали еще весной в оценках «левого поворота» и китайской тактики Коминтерна. Радек настаивал на том, что благодаря усилиям оппозиции Сталин возвращается на путь истинный. Троцкий писал об этом с искренним сожалением, пытаясь вернуть в строй одного из своих самых одаренных приверженцев: «Если бы тебе разрешили лечиться в Железноводске, я бы прибавил 5 % к своей оценке левого курса, и тогда расхождение между нами — теперь около 50–60 % — все-таки сохранилось бы»[573].

После Шестого конгресса Коминтерна, состоявшегося летом 1928 года, Радек усилил критические нотки в своих письмах и статьях, обвиняя недавнего патрона и покровителя в том, что за перспективой мировой революции он забывает об интересах простых советских рабочих[574]. Если осенью того же года Троцкий понял, что Сталин опаснее Бухарина, то Радек продолжал считать последнего корнем зла. Трудно сказать, каким здесь было соотношение между убежденностью и тактическим расчетом, желанием угодить генсеку и добиться прощения. После высылки Троцкого за границу Радек и примкнувший к нему Инвар Смилга заявили о своем несогласии с его оценкой сталинского режима: «Представление истории борьбы последних лет как заговора Сталина против Троцкого, как и концентрирование всего удара на центре со Сталиным во главе при полном умолчании опасности со стороны правых не может считаться изложением взглядов оппозиции»[575].

Радек снова почувствовал себя в своей тарелке — покаяние для