Читать книгу - "Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Deirde Nansen McCloskey"

в середине 1990-х годов встречающиеся в природе гены BRCA1 и BRCA2, сигнализирующие о высокой вероятности развития рака молочной железы, и в США получила возможность преследовать исследователей и компании, пытающиеся найти усовершенствования. Предвидение Уильямом Мердоком железнодорожного локомотива в начале 1780-х годов было уничтожено тем, что Боултон и Уатт получили конкурентный патент на ту же идею, залезли в свои глубокие карманы и впоследствии не использовали и не лицензировали эту идею.⁸

Однако в буржуазную эпоху даже человек с мешками золота не мог так часто, как в былые времена, откладывать улучшение положения. Роберт Фултон (1765-1815) в начале 1810-х годов добился от законодательного собрания штата Нью-Йорк монополии на все паровое судоходство в штате, а затем распространил свой успех на весь трансаппалачский запад, подкупив законодательное собрание территории Новый Орлеан - как тогда, так и сейчас это было несложно. Однако к 1817 г. федеральные суды разорвали монополии, принадлежавшие наследникам Фултона, как нарушающие Конституцию: по их мнению, только Конгресс может предоставлять межгосударственные монополии.⁹ Поэтому мы должны, как сказал Смит, и мы это сделали, использовать нашу риторику против "назойливой настойчивости частичных интересов"⁰ Действительно. Долой корпоративное благосостояние! Преодолеть подкуп Конгресса корпорациями Walt Disney и Myriad Genetics! Не позволяйте монополиям использовать "регулирование", "безопасность потребителей" и "вознаграждение за исследования" в качестве инструментов для блокирования входа на рынок! Не будьте обмануты! К печатным станкам, граждане!

Однако в наше время большей опасностью, чем коррупция самой буржуазии, хотя и реальной, стало навязывание неоаристократических или неохристианских представлений о должном месте бизнеса, выраженных в форме национализма или социализма, империализма или расизма. Такие представления в ХХ веке привели к массовым убийствам людей, массовым нарушениям свободы и массовому обнищанию оставшихся в живых: Муссолини, Ленин, Сталин, Гитлер, Франко, Тодзио, Мао, Кастро, Хо Ши Мин, Пол Пот, Нкрума, король Сауд, Саддам Хусейн, Ким Чен Ын - удручающий список. Корпоративное благосостояние и система патентов и авторских прав, напротив, пока подарили нескольким хорошо устроившимся людям всего лишь семь домов. Раздражает. Достойно возмущения. Заслуживает внимания ее способность в эпоху международного навязывания нелиберальной идеи "интеллектуальной собственности" закрыть доступ к лучшему. И все же современный меркантилизм не был массовым убийством, каким были националистические, социалистические или просто бандитские режимы. По сравнению с принудительной лояльностью государству, поддерживаемой полицией и солдатами, мерзкая международная корпорация в социальном воображении левых выглядит дилетантом в своем стремлении получить больше добровольных клиентов для своих паровозов и пароходов, гамбургеров и спортивной обуви.

Поумнейте, говорил Смит в "Богатстве народов". Проявите благоразумие в национальном масштабе, чтобы компенсировать частные интересы подчиненной части общества. В 1600 г. никому в Англии, а тем более в явно не буржуазной Шотландии времен Марии или ее сына Якова VI, или даже в 1660 г. при ее правнуке Карле II не пришло бы в голову написать двухтомное "Исследование природы и причин богатства народов", рассматривающее нацию как разумный проект самосовершенствования буржуазного общества и особенно его беднейших членов. (Тем не менее в 1662 г. Питер де ла Корт написал книгу "Интерес к Голландии", ставшую бестселлером, в которой защищал политику свободной торговли и республиканское правительство Соединенных провинций. Голландцы были первыми.) К XVIII веку риторическая почва в Европе сместилась, и Смит расположился на новой земле. Новое буржуазное общество, которое теоретизировал Смит, было прагматичным, благоразумным, не утопичным и настороженно относилось как к государственной власти, так и к монополиям - то есть оно было скорее голландским и шотландским, чем французским и немецким в своем Просвещении. Он знал, по словам Луи Дюпре, "то, что знал Вольтер" и что часто забывали его французские потомки, "как мало разум управляет человеческим поведением"¹¹ (Вольтер, несмотря на свое восхищение Англией, считал идеалом Китай, где мандарины управляют страной с помощью разума - типично французское представление, которое уже ко времени Вольтера имело долгую историю при Бурбонах).

Даже самая благоразумная из двух книг Смита посвящена не только благоразумию. Например, в "Богатстве народов" выражается сочувствие естественному праву распоряжаться своим трудом, помимо соображений о благоразумном, повышающем доход эффекте такой политики, и возмущение против развращения, которое Смит приписывает "торговой системе" протекционизма. Благоразумие и справедливость, политика и негодование - все это вместе подталкивает Смита к нападкам на законы, запрещающие производителям продавать товар в розницу и запрещающие фермерам продавать зерно удаленным посредникам. "Оба закона были явным нарушением естественной свободы, а потому несправедливы; и оба они были столь же неполиткорректны [то есть столь же неосмотрительны], сколь и несправедливы"¹².

Особое возмущение Смита вызывали ограничения права рабочего на использование своего труда по своему усмотрению. Английские (не шотландские) законы о расселении и переселении, которые он понимал как попытку предотвратить подавление бедняков местными системами помощи, должны были заставить бедняков вернуться в приходы, где они родились, - буквально вывезти и переселить их, очистив по социальному классу. Есть сомнения в том, что это действительно имело место в широких масштабах. Но это неважно: Смита возмутило посягательство на свободу бедняка. "Удаление человека, не совершившего никакого проступка, из прихода, где он решил проживать, является очевидным нарушением естественной свободы и справедливости. . . . Вряд ли найдется в Англии бедняк в возрасте сорока лет, рискну сказать, который не чувствовал бы себя в какой-то части своей жизни жесточайшим угнетенным этим дурно придуманным законом".¹³ В Китае сегодня существует такая же нелиберальная система. Сравните нелиберальные законы против нелегальных иностранцев, работающих на полях Джорджии или в детских садах Нью-Йорка.

"Собственность, которую каждый человек имеет на свой собственный труд, - писал Смит, - как она является первоосновой всех других видов собственности [как говорил Локк в 1689 г.], так она является самой священной и неприкосновенной. Достояние бедняка заключается в силе и ловкости его рук; и препятствовать ему использовать их... так, как он считает нужным, без ущерба для своего ближнего, является явным нарушением этой священнейшей собственности"¹⁴. Сравните регулирование свободно заключаемых сделок в сфере занятости с целью защиты профсоюзных деятелей от непрофсоюзных, например, путем установления минимальной заработной платы (в отличие от более выгодного плана предоставления налогового вычета на заработанные доходы). Заметим, что слово "священный" этот незлобивый христианин употребляет дважды в одном и том же предложении. Учитывая столь ярый эгалитаризм, неудивительно, что в последнее время Смит стал востребован левыми политиками.

Иными словами, даже в книге о благоразумии, как уже давно утверждает философ Самуэль Флейшакер (занимающий видное место среди тех, кто утверждает, что Смит - левый), Смит рекомендует для коммерческого общества этическую активность, выходящую далеко за рамки благоразумия.¹⁵ Смит - не Мандевиль, не Джереми