Читать книгу - "Религиоведение - Марианна Михайловна Шахнович"

весь Дальневосточный регион (Япония, Корея). Школа чань (больше

известная в Европе по ее японскому варианту — дзэн) была основана, по легенде, индийским миссионером Бодхихармой (втор. пол.

V — нач. VI в.), но оформление ее основных доктрин приписывается

по большей части китайскому мыслителю, Шестому патриарху этой

школы Хуэйнэну (638–713). Отличительной особенностью учения

чань является признание возможности внезапного постижения истины через интуитивное — спонтанное, внезапное и мгновенное — озарение (просветление), которое охватывает адепта как бы произволь-но и совершенно неожиданно для него самого. Хотя данное учение

уходит корнями в индо-буддийскую традицию, общепризнанно, что

его возникновению в равной степени способствовали и национальные китайские (прежде всего даосские) философские и религиозные

представления. Школы тяньтай и хуаянь вообще не имеют индийских аналогов. Первая из них, фактически основанная монахом Чжии

(VI в.), отмечена разработкой доктрин (учения о «трех сферах бытия»,

«десяти мирах Закона», «десяти факторах существования» и т. д.), из которых вытекают следствия (типологически близкие, заметим, к натурфилософскому восприятию мира) об отсутствии принципи-ального различия между живыми существами и неживой природой, о присутствии «природы будды» в любой вещи. Школе хуаянь, сформировавшейся на протяжении VI–VII вв., принадлежит оригинальное

холистическое учение, в котором были задействованы как собственно

буддийские доктрины, так и конфуцианские и даосские концепции.

Глава 3. Мировые религии 171

Показательно, что взгляды этой школы оказали впоследствии значительное влияние на формирование неоконфуцианства.

Под «светским» буддизмом понимается теоретическая, организа-торская и пропагандистская деятельность мирских апологетов Учения ( упасака). Именно упасака, бывшие вновь в подавляющем своем

большинстве представителями социальной и интеллектуальной элиты китайского общества, сыграли решающую роль в социально-политическом аспекте истории развития буддийской традиции в Китае, способствуя взаимодействию сангхи и светских властных структур

и росту интереса к Учению со стороны верховной власти. Они стремились использовать его для удовлетворения идейных нужд государственности. Эта задача максимально облегчалась тем, что буддизм

располагал развитыми социальными концепциями, включая геопо-литические идеи, этико-политическое уложение и теорию верховной

власти, в которых определяются способы государственного правления

для достижения максимального духовного процветания и материального благополучия страны. Идеалом светского иерарха в них считается особая личность — «вселенский правитель» (чакравартин, царь, вращающий чакру). Важно, что характеристики чакравартина (помещение его в центре социокосмического пространства, наделение магическими способностями и жреческими функциями и определенными

морально-этическими достоинствами) в целом совпадали с китайскими представлениями о правителе. Поэтому вполне ожидаемо, что буддизм не просто оказался востребованным китайской государственной

религией, но и в какой-то момент слился с ней. В начале VI в. он был

провозглашен официальным вероучением одного из кратковременных южнокитайских государств (династия Лян, 502–555). Взаимоотношения сангхи и светских властей строились по модели, типичной

для китайской имперской государственности. Император, приняв

новый титул — «Сын Неба — бодхисатва», фактически декларировал

себя главой буддийской церкви и монашеской общины. А чиновники-упасака, возложив на себя функции, являющиеся прерогативой духовенства, возглавили буддийскую теоретическую и организационную

деятельность. Все это, с одной стороны, способствовало материально-му благополучия сангхи и упрочению буддизма в китайской культуре, а с другой, вело к деградации буддийской духовности. Буддийские

социально-политические концепции и учение о Чакравартине были

использованы императрицей У Хоу (625–705) для оправдания совершенного ею государственного переворота.

172 ИСТОРИЯ

РЕЛИГИИ

«Простонародный» буддизм объединяет представления, верования

и культы, получившие распространение среди основной массы населения страны. В рамках этой страты произошла трансформация многих

буддийских концепций и мифологем и их контаминация с местными

низовыми верованиями и культами. Интересно, что наибольший отклик в народном религиозном сознании нашла мифологема не рая, которая так и осталась в русле буддийских религиозных представлений

(рай Сукхавати), а ада. Представления об аде и адских муках прочно

укореняются в популярных верованиях уже эпохи Шести династий, приобретя специфические китайские черты. Ад мыслился в них полным подобием национальной административной системы; определяющее значение придавалось, наряду с адскими мучениями, процедуре

суда над душами усопших. Еще более серьезные качественные изменения претерпели буддийские социально-утопические и мессианские

идеи, изначально входящие в комплекс учения о Чакравартине: пророчество прихода в мир людей будды будущего Майтреи (кит. Милохэ) и наступления под его правлением царства всеобщего благоденствия.

В танскую эпоху наряду с буддийскими ортодоксальными школа-ми и направлениями, в народной среде стали складываться «еретические» секты (общества), поддерживавшие и обосновывавшие повстанческие движения. Ведущее место среди них со временем заняло

Общество Белого лотоса, учение которого опирается на указанные

идеи. Согласно его учению, история человечества должна пройти через

три этапа — прошлое, когда миром правил будда Кашба, восседающий

на лотосе-троне синего цвета (этап синего солнца); настоящее (этап

красного солнца), когда миром правит Будда Шакьямуни; и грядущее, когда миром будет править будда Майтрея. Но до пришествия в мир

будды Майтреи человечество должно обязательно пережить заключи-тельные бедствия «этапа красного солнца», живыми и невредимыми

из которых выйдут лишь праведники, то есть последователи учения

Белого лотоса. Народные повстанческие движения объяснялись этим

учением как призванные подготовить наступление «этапа белого солнца».

Наиболее показательным примером изменений буддийской мифологии в Китае является развитие образа бодхисатвы милосердия

Авалокитешвары, считающегося в мифологии махаяны духовным сыном будды Амитабхи, властвующего вместе с ним над раем