Читать книгу - "Нестор Летописец - Андрей Михайлович Ранчин"

общего примирения. Как сообщает «Повесть временных лет»: «Пришли Святополк и Владимир и Давыд Игоревич и Василько Ростиславич и Давыд Святославич и брат его Олег и собрались в Любече для установления мира и говорили друг другу: „Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно и будем охранять Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей: Святополк — Киевом, Изяславовой (отчиной), Владимир — Всеволодовой, Давыд и Олег и Ярослав — Святославовой, и те, кому Всеволод роздал города: Давыду — Владимир (южный), Ростиславичам же: Володарю — Перемышль, Васильку — Теребовль“. И на том целовали крест: „Если теперь кто на кого покусится, против того будем мы все и крест честной“. Сказали все: „Да будет против того крест честной и вся земля Русская“. И, попрощавшись, пошли восвояси»[535].

Соглашением, достигнутым на Любечском съезде, был установлен устойчивый порядок распределения русских княжений. В совещании участвовали все старшие князья — двоюродные братья: Святополк Изяславич, князь Киевский, Владимир Всеволодович Мономах, князь Переяславский, трое Святославичей — Олег, Ярослав, Давыд — и Давыд Игоревич Волынский. Кроме этих властителей из поколения внуков Ярослава Мудрого присутствовали их двоюродные племянники — княжившие на юго-западе Руси Василько и Володарь Ростиславичи.

Нестор среди прочих должен был поверить в надежду на долговечный мир. Но она тотчас же была разбита вдребезги. Как сообщает Повесть об ослеплении Василька Теребовльского, включенная в Начальную летопись под 6605 (1097) годом, князь Давыд Волынский стал наговаривать Святополку на Василька, что тот и его брат Володарь якобы причастны к давнему убийству Святополкова брата Ярополка, а сейчас вступили в сговор с Мономахом. Василько, внушал Давыд Игоревич, таит злую мысль отобрать у Святополка его владения на западе Руси — Туров и Пинск. Сказанное Давыдом Волынским обычно считают клеветой. «Насколько справедливы были эти обвинения? — размышляет современный биограф Владимира Мономаха. — С большой степенью уверенности можно сказать, что князь Давыд Игоревич — намеренно или нет — вводил киевского князя в заблуждение. Его старые счеты с Ростиславичами из-за Волынской земли были хорошо известны. Враждебные чувства к Ростиславичам не мог не питать и Святополк, чей брат и в самом деле погиб от руки подосланного ими убийцы. Но и Василько, и Владимир Мономах только что целовали крест в Любече, и их согласие на неприкосновенность чужих владений отнюдь не было вынужденным (по крайней мере в отношении Мономаха это можно утверждать определенно). Позднее, когда Василько уже нечего будет терять и он, ослепленный, окажется в заточении в чужом городе, он, каясь в других своих прегрешениях, даст самую страшную клятву в том, что не замышлял зла против своих двоюродных дядьев ‹…›. И этим его словам нельзя не поверить»[536].

Но Святополк поверил клеветнику. Он на своем дворе дозволил людям Давыда схватить Василька. На следующий день, в ночь с 6-го на 7 ноября, Давыд велел ослепить несчастного.

Преступление вызвало оторопь и ужас. «Такого зла не было в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших» — эти слова Владимира Мономаха, приведенные в летописи, хотя и не стенографическая запись реальной реплики, видимо, точно передают его и не только его впечатление от содеянного. Мономах и Олег и Давыд Святославичи выступили заодно. «Зачем ты это зло учинил Русской земле и вонзил нож в нас? Почему ослепил брата своего? Если бы было у тебя какое обвинение против него, то обличил бы его перед нами и, доказав его вину, тогда и поступил бы с ним так; а теперь объяви вину его, за которую ты учинил с ним это» — так их послы обличили Святополка.

Попытка малодушного князя укрыться за спину Давыда, обвинить во всем клеветника не удалась: Владимир Мономах и Святославичи собрались идти на Киев. Заступничество за город и Русь Мономаховой мачехи и митрополита удержало их от кровопролития. Но Святополку поставили условия: он должен был покарать Давыда Игоревича, пойти против него походом. Так началась жестокая трехлетняя война. Сначала Святополк, действуя в союзе с Васильком и Володарем, изгнал бывшего «подельника» Давыда Игоревича из Владимира-Волынского, присоединив Волынское княжество к своим владениям. Но аппетит, как известно, приходит во время еды: Святополк с сыновьями Мстиславом и Ярославом и сын Давыда Святославича Никола-Святоша теперь напали на владения слепого Василька и его брата Володаря! Святополк оправдывал свои действия тем, что некогда эти земли принадлежали его отцу Изяславу. Сложились два удивительных союза: Святополк и его сыновья объединились с венгерским королем Коломаном, а Ростиславичи — с половецким ханом Боняком и… с ослепившим Василька Давыдом Игоревичем!.. В начавшейся кутерьме погиб Мстислав Святополчич, убитый стрелой на стенах Владимира-Волынского. Давыд Игоревич в конце концов вернул город. Но исход войны решили самые могущественные князья. Собравшись на новый совет в местечке Уветичи в августе 1100 года, Святополк, Владимир Мономах, Олег и Давыд Святославичи велели Давыду Игоревичу оставить Владимир-Волынский и отправляться в городок Божеск на Западном Буге, Святополк из своих волынских владений добавил ему Дубен и Чарторыйск, а Мономах и Святославичи — денежное содержание по двести гривен. Ущемили Ростиславичей: Володарю с братом-калекой выделили на двоих одну лишь Перемышльскую волость, предложив, если Володарь не согласится, сами кормить его брата-слепца. Мир наконец был достигнут. Но какой ценой!..

Преступление Давыда и Святополка не могло не поразить Нестора. Он, конечно, остро ощутил проявившее себя, ставшее символическим тождество имен Святополка Изяславича и Святополка Окаянного. Как он поведал об ослеплении Василька, что сказал о преступном соучастии киевского князя — неизвестно, и мы этого, скорее всего, никогда не узнаем. События 1097 года, последовавшие после Любечского съезда, описаны во вставной Повести об ослеплении Василька Теребовльского, составленной духовником бедного князя Василием. Повесть заменила более ранний рассказ о преступлении.

Страницы «Повести временных лет», написанные пером нашего героя, лишены как особого благоволения к Святополку, так и какой-либо неприязни или просто холодности к Мономаху или Олегу Святославичу. В описании войн с половцами, начиная с 1094 года, и в рассказах о созыве княжеских совещаний роли киевского и переяславского князей уравнены: Святополк и Владимир действуют сообща. При этом тон летописца достаточно объективный и сдержанный. Панегирическая характеристика Мономаха в Повести об ослеплении Василька Теребовльского («Владимир ведь так был полон любви: имел любовь к митрополитам и к епископам и к игуменам, особенно же любил монашеский чин, и монахинь любил, приходивших к нему кормил и поил, точно мать детей своих.