Читать книгу - "История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Гаврииловна Печатнова"

отличались между собой по многим параметрам, в том числе по своему происхождению, по времени образования и по количественным характеристикам. Однако степень различия все-таки не стоит абсолютизировать. Это были две группы внутри одного класса. Недаром в наших источниках илоты почти всегда рассматриваются единым массивом[570]. Целый ряд фактов в спартанской истории можно удовлетворительно понять и истолковать, только предположив наличие известных различий в статусе лаконских и мессенских илотов.

Попытаемся, где это только возможно, сделать акцент именно на различиях между двумя группами, выделенными внутри одного и того же класса. Историко-географические реалии предполагают, что лаконские илоты должны были находиться в более привилегированном положении, чем мессенские. Думается, что различное отношение к этим двум группам илотов специально культивировалось спартанским обществом, и было одним из основных принципов социальной политики Спарты. Подобное дифференцированное отношение к илотам считалось надежным средством для воспрепятствования их объединению.

При оценке свидетельств тех источников, в которых говорится о ненависти илотов по отношению к спартиатам и о страхе последних перед илотами, нужно по-возможности постараться выяснить, о какой из двух категорий илотов идет речь.

Согласно традиционной точке зрения, система илотии в Мессении сложилась на несколько веков позднее, чем в Лаконии, и была результатом двух Мессенских войн. Для Спарты борьба с Мессенией стала основным событием архаической эпохи. К концу VII в., после окончательного усмирения Мессении, основная масса мессенцев была обращена в илотов. С этих пор внешний мир стал воспринимать их преимущественно как мессенских илотов, тем более, что их численность намного превышала численность лаконских илотов. Не случайно у Фукидида, например, «илот» и «мессенянин» — синонимы (I, 101, 2). По-видимому, положение мессенских илотов изначально было хуже, чем лаконских. Согласно Тиртею, по условиям Первой Мессенской войны илоты должны были отдавать своим господам половину урожая (fr. 5 Diehl). Как бы ни относиться к тиртеевской традиции, одно кажется бесспорным — система экономического давления на мессенцев изначально была достаточно суровой и жесткой. Возможно, и позднее мессенские илоты находились под большим экономическим прессингом, чем лаконские илоты. Однако дело не только в экономическом факторе. Борьба со спартанскими эксплуататорами переплеталась у мессенцев с борьбой за восстановление национальной самостоятельности. Они, в отличие от рабов классического типа, осознавали себя как единую национальную и социальную величину, и в таком своем качестве могли действовать на исторической арене.

Важно отметить еще один момент. В отличие от лаконских илотов, между спартанцами и мессенскими илотами вряд ли существовали какие-либо личные контакты. Мессенцы жили далеко от Спарты и были отделены от нее значительным горным барьером.

Нужно думать, что спартанцы не привлекали мессенских илотов к военной службе[571] и не использовали их в своих домах в качестве слуг. Для этого гораздо более подходили лаконские илоты. Поэтому, говоря о личных связях между илотами и их хозяевами, мы имеем в виду только лаконских илотов. Близость клеров, использование части илотов в качестве обслуги, разумеется, приводили к возникновению подобных личных контактов, тем более, что обладание илотами переходило по наследству от отца к сыну. В источниках мы почти не находим конкретных указаний на существование личных контактов между отдельными илотами и их хозяевами. Те же, которые встречаются, в основном относятся к илотам, находящимся на военной службе. Так, Геродот рассказывает трогательную историю о том, как илот сопровождал своего полуслепого господина, желающего сражаться при Фермопилах (VII, 229). Плутарх упоминает лаконских илотов, которые отказались исполнять фиванцам произведения Терпандра и Алкмана, заявив, что их хозяевам это не понравилось бы (Lyc. 28).

Некоторые исследователи, исходя из совершенно верной посылки об известной неадекватности статуса мессенских и лаконских илотов, слишком абсолютизируют это положение. Так, любые конкретные случаи, касающиеся илотов, они относят к лаконским илотам, а общие положения об илотии, которые встречаются у античных авторов, — к мессенским. Данная тенденция становится все более характерной для новейшей западной историографии. Немецкий исследователь М. Клаусс, например, делит все источники по илотии именно по такому принципу. Даже знаменитое выражение Ксенофонта, которое встречается в его описании заговора Кинадона, что илоты «готовы съесть спартанцев живьем» (Hell. III, 3, 6), Клаусс считает верным исключительно для мессенских илотов[572].

Но если отбросить крайние примеры, то в целом попытка провести грань между лаконскими и мессенскими илотами кажется вполне разумной. Эта грань достаточно четко прослеживается на материалах, относящихся к илотским восстаниям или к попыткам их спровоцировать. В 1-й пол. V в. мы знаем два таких случая.

Фукидид рассказывает, что известный полководец Павсаний вел какие-то переговоры с илотами и сулил им свободу и даже гражданские права, если те поднимут восстание в поддержку его замыслов (I, 132, 4)[573]. Таким образом, в данном случае инициатива исходила от Павсания, а не от илотов. Илоты же, напротив, продемонстрировали полную лояльность и донесли на Павсания эфорам. Фукидид, что вполне естественно, не уточняет, о каких именно илотах идет речь. Но, судя по контексту, Павсаний вел переговоры с лаконскими илотами.

В 464 г. имело место самое крупное в истории Спарты восстание илотов. Оно вошло в историю под названием Третьей Мессенской войны (Thuc. I, 103; Diod. XI, 64, 4). Само название говорит и о характере восстания, и о той группе илотов, которая в нем участвовала. Однако единого мнения на этот счет в наших источниках нет. Согласно Диодору и Плутарху, которые следуют, скорее всего, за Эфором, инициатива восстания принадлежала илотам Лаконии (Diod. XI, 63–64; Plut. Cim. 16). Фукидид же, наоборот, говорит, что это было делом рук мессенцев, к которым присоединились и две периэкские общины (I, 101, 2). Рассказ Фукидида крайне лаконичен: он сообщает только о самом факте восстания, отводя мессенцам в нем главную роль постольку, поскольку большая часть (plei’stoi) илотов, по его словам, была мессенского происхождения. Версии Диодора и Плутарха, основным источником для которых был Эфор, более обстоятельны. Так, Плутарх, рассказывая о находчивости царя Архидама, сумевшего предотвратить нападение лаконских илотов на Спарту, попутно добавляет, что «одновременно с ними напали на спартанцев и мессенцы» (Cim. 16). Этого замечания достаточно, чтобы считать, что неразрешимого противоречия между версиями Фукидида и Эфора нет.

По окончании восстания (а оно продолжалось 10 лет) спартанцам пришлось заключить с мессенскими повстанцами договор, согласно которому им были предоставлены свободный выход из Мессении и возможность поселиться в Навпакте (Thuc. I, 103).

Сам факт заключения договора с мессенскими илотами свидетельствует о том, что спартанцы воспринимали их достаточно серьезно. Для них мессенские илоты были одновременно и рабами, и внешним врагом. Ведь те обладали известной политической и «национальной» солидарностью, которой не было ни у лаконских илотов, ни