Читать книгу - "Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий"

этой верой. Возможно, потому, что это был последний шанс. Адресат получил это письмо уже после Крымской катастрофы. Штурм Перекопа Красной армией начался 8 ноября 1920 года, а уже 12 ноября глава врангелевского правительства Кривошеин телеграфировал из Константинополя в Париж о состоявшейся эвакуации и просил помощи в размещении почти 150 тысяч беженцев.

Это означало, что «Русская Вандея» кончилась. Бахметев писал Маклакову в день получения известия о Крымской катастрофе, что мысль о спасении России через военную диктатуру

должна быть оставлена, как безнадежная, и чем скорее, тем лучше. Сущность руководящей национальной психологии в области тактического мышления сводилась к тому, что «важна лишь кавалерия». Реальный опыт должен убедить, что «кавалерия всего менее важна».

Это не было спонтанной реакцией: посол в Вашингтоне давно был настроен скептически в отношении «военных движений».

Русским политикам за рубежом, теперь уж точно превратившимся в эмигрантов, предстояло искать новые пути преодоления большевизма. Вряд ли они могли себе представить, что решение этой задачи лежит за пределами их биологического существования.

БАРОНЕССА МАРИЯ ВРАНГЕЛЬ И КАЗАК ЯКОВ ЧЕРНЫШКОВ

Баронессе Марии Дмитриевне Врангель (урожденной Дементьевой-Майковой) пришлось пережить самое страшное, что может выпасть на долю матери, – похоронить троих сыновей. Сначала в 1895 году умер от дифтерита младший, Всеволод. Ему было одиннадцать лет. Другого, известного художественного критика и историка искусства Николая Николаевича Врангеля, смерть унесла в тридцатипятилетнем возрасте, он скончался от желтухи после поездки в санитарном отряде на фронт в 1915 году. Третий – «харизматический» вождь Белого движения на его последнем этапе, главнокомандующий Русской армией генерал Петр Николаевич Врангель, не дожил до пятидесяти лет, скончавшись в Брюсселе в 1928‐м.

До революции ничем заметным она себя не проявила. Вышла замуж в двадцатилетнем возрасте (родилась Мария Дмитриевна в 1857 году) за барона Николая Егоровича Врангеля, работала «в сфере народного просвещения», когда началась Первая мировая война – в Красном Кресте. В 1918 году муж был вынужден бежать за границу: сначала в Финляндию, затем в Германию. Мария Дмитриевна ехать отказалась, надеясь пробраться в Ялту, где в то время находился сын с семьей, да так и застряла в Петрограде. Получила трудовую книжку, заменившую при советской власти паспорт, на имя девицы Врангель, конторщицы. И прослужила два года хранителем Музея города в Аничковом дворце.

Серьезные проблемы у Марии Дмитриевны начались с марта 1920 года, когда ее сын стал главнокомандующим Вооруженных сил Юга России. Впоследствии Мария Дмитриевна вспоминала:

В ушах имя Врангеля жужжало тогда повсюду, на улице, в трамваях… Все стены домов оклеивались воззваниями и карикатурами на него. То призывали всех к единению против немецкого пса, лакея и наймита Антанты – врага Рабоче-Крестьянской Республики Врангеля, то изображали его в виде типа Союза русского народа. Облака, скалы, над ними носится старик с нависшими бровями, одутловатыми щеками, сизым носом, одетый в мундир с густыми эполетами, внизу подпись: «Белогвардейский демон» и поэма:

«Печальный Врангель, дух изгнанья

Витал над Крымскою землей» и т. д. 17

Пришлось менять каждую ночь ночлег, а затем вовсе поселиться за городом. Тем не менее мать генерала Врангеля продолжала ежедневно ездить на советскую службу! Не так уж всеведущи были чекисты. Наконец, в октябре 1920 года ей помогли бежать в Финляндию; оттуда она перебралась в Германию и в феврале 1921‐го воссоединилась с мужем в Дрездене. В 1923 году Н. Е. Врангель умер. Он был видным общественным деятелем, автором известных «Воспоминаний. От крепостного права до большевиков», вышедших первоначально на финском, а затем на шведском, русском, французском и английском языках18.

Возможно, баронесса Врангель так и осталась бы в истории как мать своих сыновей и жена своего мужа, если бы не предпринятое ею грандиозное начинание – собирание материалов по истории русской эмиграции; составление, как сказали бы современные исследователи, «базы данных», получившей впоследствии название «Живая летопись живых». Особенностью предприятия М. Д. Врангель было то, что это было ее личное дело. Она не создала фонда, не образовала учреждения. Она лично обращалась к сотням людей, к десяткам эмигрантских организаций в разных странах с просьбой прислать сведения о многих людях. В среднем баронесса рассылала около 1800 написанных от руки писем в год, а ведь ей было далеко за шестьдесят. Эту работу она начала вскоре после смерти мужа. В течение четырех лет баронесса вела ее сама, затем пригласила помощницу на три часа ежедневно, позднее, когда в дополнение к материалам Мария Дмитриевна стала собирать фотографии и составлять альбомы – она наняла еще одного специалиста на три часа в день три раза в неделю.

Цель своей работы баронесса сформулировала предельно ясно: «Закрепить по свежим следам для будущего: дела, деятелей, родные таланты, пережитое ими». Деятельность матери всецело одобрил сын, генерал Врангель, одновременно выразив сомнение в реалистичности задуманного:

Мысль блестящая! Не желая Тебя разочаровывать, должен Тебе откровенно сказать, что при существующем положении русской эмиграции достичь успешного результата почти невероятно. Забота о завтрашнем дне, не только для себя, но и для семьи, нужда подчас такая, что и марки не на что купить, а Ты надеешься получить материалы, не имея средств оплачивать, стало быть безвозмездно. Но попробуй, конечно, это даст Тебе умственный интерес, и то хорошо.

Однако опасения генерала не оправдались. Материалы пошли в изобилии. Имя знаменитого сына и помогало, и мешало. Русская «общественность», и в эмиграции продолжавшая враждовать между собой, разумеется, поначалу рассматривала предприятие матери генерала не только как общекультурное, но и как политическое дело. Поэтому деятели «левого» толка не спешили присылать ответы на «анкету», рассылавшуюся М. Д. Врангель. Тем не менее в конечном счете в ее руках оказалось такое изобилие материалов, что пришлось задуматься о передаче их на хранение в какое-либо архивное учреждение.

Естественно, первым делом на ум должен был прийти Русский заграничный исторический архив в Праге, организованный при чехословацком министерстве иностранных дел. Во главе Совета архива стоял выдающийся русский историк А. А. Кизеветтер. Однако передаче материалов в Прагу помешали два обстоятельства. Во-первых, все те же политические страсти. Непосредственное управление архивом находилось в руках членов партии социалистов-революционеров. Многие из тех, кто прислал М. Д. Врангель материалы, не хотели, чтобы они оказались в руках эсеров. Так, бывший крупный чиновник, «штатский генерал» С. Н. Палеолог просил баронессу

не отдавать этого ценнейшего материала в руки тех лукавых и ловких деятелей, которые орудуют в Праге…