Читать книгу - "Русские крестьянские ремесла и промыслы - Леонид Васильевич Беловинский"

растворе, в передней части, над шестком стали выводить кирпичную трубу, да еще и на чердаке клали горизонтальный кирпичный боров, чтобы вместе с дымом в прямую трубу не вытягивались искры и не подпалили соломенную, драночную или даже тесовую кровлю.

Совсем другое дело – обогревательная печь с внутренними дымоходами, вертикальными и горизонтальными. Такая печь могла быть выложена только из кирпича: сложную систему дымоходов в опалубке не выведешь. Особых секретов и здесь нет: нужно иметь лишь почерпнутые из школьных уроков физики представления о газодинамике (движении газов). Горячий дым из топки поднимается вверх, холодный дым опускается вниз, а неровности и углы в дымоходе ведут к турбулентности, завихрениям дыма, «застревающего» на этих неровностях. Так что печь следует класть вдумчиво, представляя, как пойдет по дымоходам дым, да тщательно выглаживать их, снимая излишки глины. А вот приготовление глины для раствора – действительно, искусство, поскольку и слишком «жирная», и слишком «тощая» (суглинок) глина при высыхании и нагревании будут трескаться, и кирпичи отделяться друг от друга трещинами, пропускающими дым.

Обработка камня и старательство

Кроме глины, использовали и иное минеральное сырье – камень. В Устьсысольском уезде Вологодской губернии была некогда гора Брусяна, сложенная целиком из точильного камня. Крестьяне окрестных деревень всю эту гору срыли уже к концу XIX века: выделывали точильный камень и бруски для правки кос. При косьбе, особенно если трава подсохла да перестояла, жало косы быстро тупится: недаром говорят «Коси коса, пока роса». Постоянно приходится точить ее. Некогда в деревне для этого пользовались деревянной лопаткой, обмазанной смолой и густо присыпанной песком. Но точить такой лопаткой – время попусту тратить. Лучше, конечно, брусок из точильного камня. Вот на такие бруски и разобрали вологодские мужики целую гору. Зато всем обществом в середине XIX века они получали от этой работы до 6000 руб. ассигнациями в год.

Но камень в деревне нужен не только для того, чтобы направлять косы да точить топоры. Без камня не будет хлеба. Чтобы из твердого зерна получить мягкую муку, нужно зерно размолоть между жерновами на мельнице, сначала ободрав с него жесткую кожицу. Были в России мельницы водяные, были мельницы ветряные, были и ручные жернова чуть ли не в каждой избе. Многие тысячи водяных мельниц держали воду в многочисленных лесных и степных речках, тысячи ветряков махали крыльями. И всем им нужны были жернова из специального твердого жерновного камня: мягкий песчаник, например, будет сам смалываться при трении и в муке окажется песок. Но как ни тверд зернистый жерновной камень, а и он стирается со временем. Так что если мельниц были тысячи, то жерновов требовалось десятки тысяч, тем более что на каждый постав требуется пара жерновов, лежень и бегун, а были мельницы и на несколько поставов. Да еще были и крупорушки, обдиравшие шелуху с зерен для каш и дробившие их. Им тоже требовались жернова. А кроме того, почти в каждом крестьянском доме были ручные жернова: в дощатом ящике один на другом два толстых каменных «блина» диаметром сантиметров 35–40, и в верхнем в центре дыра для засыпания зерна, да с краю вдолблена деревянная вертикальная ручка: крути да крути верхний жернов, подсыпая зерно. Пользовались ручными жерновами, чтобы смолоть немного муки, расходный запас: на отдаленную мельницу не всегда было время повезти несколько мешков зерна, да и очереди там, а есть прямо сейчас хочется. Видимо, такие ручные жернова были повсеместны, если угол в избе или в сенях, где они стояли, так и назывался: жерновной. Правда, каменные жернова все же были дороговаты, и чаще пользовались двумя круглыми обрезками древесного ствола, вбивая в рабочие поверхности обломки старого чугунка.

Рис. 136. Мельничный жернов

Где была возможность, вытесывали цельные мельничные жернова. Но жернов – штука огромная. Толщина его доходит до 40 сантиметров, а диаметр – до полутора метров. Такие массивы камня выколоть трудно. Поэтому часто жернова делались из камней меньшего размера, составные из секторов и сегментов. Все это нужно было тщательно обтесать, подогнать друг к другу, а затем схватить мощными железными ободьями. Но это уже дело кузнеца. Кроме того, на рабочую поверхность жернова наносились неглубокие частые бороздки по особой системе, чтобы зерно обдиралось от кожистой оболочки, размалывалось на муку требуемого размера: сорт муки зависел от величины ее мельчайших зернышек, и насчитывалось в России пшеничной муки пять сортов, да еще ржаной шесть сортов. А затем мука под действием центробежной силы из-под быстро вращавшегося бегуна отбрасывалась к его периферии и высыпалась в лубяную обечайку, окружавшую постав. Все это, без всяких знаний геометрии и физики, делали простые крестьяне-каменотесы самым простым инструментом.

Выкалывали камень так же, как это делали еще в Древнем Египте. Хорошо заправленным и закаленным ломом долбили ряд дыр по определенной линии, загоняли в них деревянные клинья и поливали их водой: разбухшее дерево рвало камень. А затем, пользуясь зубилом и тяжелым молотком, обтесывали камень, придавая ему нужную форму.

Немало каменотесов расходилось и по крупным городам. Москву нередко называют белокаменной. На самом деле из белого камня-известняка, в изобилии залегающего в Подмосковье, клали только фундаменты; присмотревшись к старинным, конца XVIII – первой половины XIX века московским постройкам, можно заметить, что их цоколи сложены из известняковых квадров. Добывали этот камень в с. Мячково под Москвой, а то и в более отдаленных районах, крестьяне. И они же в Москве, Петербурге и других городах обтесывали тяжелыми молотками булыжники, мостили этой брусчаткой мостовые. И тротуары когда-то, и даже не так давно, мостились небольшими плитами-панелями, вытесанными из песчаника. Работа это была тяжелая и не слишком прибыльная: каменотес в Петербурге в середине XIX века получал на своих харчах 15–20 рублей серебром, а чистый его заработок, учитывая расходы на квартиру и пропитание, был гораздо меньше. Ломка каменной плиты, т. н. плиточный промысел, была особенно распространена в Путиловской волости Шлиссельбургского уезда. Это был промысел отчасти местный (колка плиты, обтеска и вывоз), отчасти отхожий. Наиболее тяжелой частью работы была ломка. Инструментом служили кирка, лом, кулак (двухпудовая кувалда) и клин. Плиточным промыслом было занято до 1500 человек, а производство достигало 300 тысяч рублей в год. В Путиловской, а также Рябовской и Ивановской волостях на болотах копали булыжник для мощения улиц. Булыжник также добывали со дна Ладожского озера железными крючьями с глубины 1–2 саженей. За кубическую сажень булыжника получали 5 рублей.

В Приуралье еще существовала кустарная обработка минералов – гранение и шлифование поделочных, полудрагоценных и драгоценных камней, резьба по мрамору, селениту, змеевику и серпентину. Наверное, многим доводилось читать сказы Бажова о мастере Даниле и хозяйке Медной горы. Он работал с дорогим поделочным камнем – малахитом. Когда-то мастера-гранильщики работали в Императорских Петергофской и Екатеринбургской гранильных мастерских – выделывали вазы для царских