Читать книгу - "Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - Елизавета Михайловна Бута"

устаревшим, хотя за эти несколько лет на нем прибавилось и черных отметин от сигарет, и вздутий от пролитых напитков. Было в нем нечто настоящее, кондовое, не чета этим резным чудесам из дерева, что стоят в барах, где собираются сомнительные личности, или в офисах подставных фирм.

Ангарск с рождения окружали колонии, а большую часть его населения составляли бывшие заключенные. В местах не столь отдаленных в России контингент обычно занимался лесозаготовками, то есть в дереве недостатка не было. Если заключенный не хотел постигать тонкости тюремной иерархии и делать криминальную карьеру, ему проще всего было выучиться резьбе по дереву. Этот навык и в тюрьме выжить помогал, и на свободе позволял не умереть от голода. Со временем тюрьмы превратились в настоящие музеи деревянного зодчества, в них делали совершенно невероятные, хотя зачастую и безвкусные вещи. Все эти королевские тронные залы в духе рыцарских времен в местных барах объяснялись как раз тем, что недавно освободившиеся краснодеревщики устраивали там «выставки» своих работ.

Наверное, поэтому Морозов всегда весьма скептически относился к дорогой и богато украшенной мебели из дерева, из-за чего он вечно спорил с женой. Другое дело — заводская мебель. Она, как это ни странно, давала ему ощущение дома, вернее, маленькой советской квартирки, доверху заполненной с трудом добытой типовой мебелью. Наверное, вся она ужасно немодная и некрасивая, но от нее на душе всегда становилось чуточку теплее. И вот сейчас они вместе с этим некрасивым казенным столом Иркутской мебельной фабрики отправляются на пенсию. Отчего-то это казалось ужасно грустным. Сам-то Морозов займется садом и огородом, а то и на более денежную работу устроится, а вот стол куда отправится — неизвестно. Юрий опустил глаза, и взгляд его упал на запирающийся ящик с выломанной личинкой. Он, кажется, так ни разу и не пытался открыть его.

Морозов провел по дну ящика, в надежде вытолкнуть таким образом его из паза, и тут нащупал что-то гладкое, пластиковое. Юрий не без труда опустился на корточки и сразу понял, что это за пластик: чертова прослушка, которую никогда нельзя было выпросить у начальства. Сразу вспомнился странный Сергей Державин, который предупреждал, что лучше лишнего в кабинете не говорить. Не такой уж он и странный был, получается. Приложив немного усилий, Морозов все же вытащил из паза заблокированный ящик. Увидев то, что было внутри деревянной коробки, он засмеялся. Там обнаружился наполовину исписанный карандаш, пара конфетных оберток и следы от допотопной прослушки, которую Морозов видел только на картинках, когда еще учился в школе милиции. Одному оставалось порадоваться: старый стол теперь ему было совсем не жалко.

Когда в 2009 году я улетал из Иркутска, уже зная, что больше не вернусь, меня провожали ребята из группы. И Артем Дубынин говорит мне: «Юрий Михайлович, мы найдем маньяка. Слово офицера!» Парень оказался и упорным, и хватким. И сдержал слово.

Юрий Морозов

19

Чемодан, вокзал, винтовка

Звонок раздался в семь утра. Михаил уже полчаса как ушел гулять с собакой, поэтому дверь открыла Елена. Она наспех накинула синий плюшевый халат, посмотрела в глазок и, увидев за дверью человека в форме, осторожно приоткрыла дверь.

— Михаила Викторовича я могу увидеть? — поинтересовался участковый.

— Он с собакой гуляет, а что случилось? — Взъерошенная хмурая женщина на пороге отчаянно пыталась стянуть полы халата так, что казалось, еще немного — и она сможет обернуться им дважды.

— Повестка для дачи свидетельских показаний, — пояснил молодой человек. — Если хотите, вы можете получить повестку вместо него, нужно будет только расписаться.

Лена машинально взяла ручку и поставила подпись на листе, прикрепленном к планшету. Участковый вручил ей конверт и пожелал хорошего дня.

Михаил вернулся домой с их старенькой овчаркой только к восьми утра. Он сразу повел собаку в ванную комнату, чтобы отмыть лапы от налипшей на них осенней грязи вперемешку с листвой. Когда процедура была закончена, он зашел на кухню и увидел лежащий на столе возле стены конверт. Елена сидела, поджав ноги, на неудобном кухонном стуле и сосредоточенно прижимала к груди кружку с горячим кофе. Женщина коротко рассказала мужу о том, что утром заходил участковый. Михаил, вопреки всем ожиданиям, спокойно воспринял новость и пожал плечами:

— Ну, значит, завтра зайду в отделение, получается.

В указанное время он пришел в отделение. Там творился обычный хаос. Его направили в какую-то спецгруппу, а когда он зашел в прогнившее изнутри здание с облупившейся штукатуркой на сырых стенах, его никто не смог принять — у всех были дела. В конце концов какая-то женщина велела ему следовать за ней. В комнате, куда они зашли, стоял лишь стол с мерцающим старым монитором и дребезжащим системным блоком и два стула. Ни шкафов, ни полок для бумаг. Это была явно переговорка, а не чей-то кабинет.

Женщина задавала стандартные вопросы по списку, который лежал прямо перед ней. Михаил спокойно и размеренно отвечал, а она иногда что-то уточняла и записывала себе в блокнот. Минут двадцать спустя беседа была закончена, и тут женщина неожиданно сказала:

— Я бы попросила вас еще остаться для сдачи образца ДНК, если вы не против, конечно.

Естественно, он был категорически против, но не смог придумать ни одной отговорки. Он бросил взгляд на маленькую женщину-следователя и озадаченно кивнул в надежде на то, что до лаборатории еще придется ехать, а значит, можно будет еще что-то придумать. Но оказалось, что образец ДНК берут прямо здесь, в расположенном в конце коридора кабинете.

Вернувшись домой, Михаил позвонил на работу, чтобы сообщить о своем желании взять с завтрашнего дня отпуск за свой счет.

— Уезжаешь куда-то? — поинтересовалась Елена.

— К матери, старушку проведать, — пояснил Михаил. — Вернусь от нее и поеду во Владивосток за машиной.

Елена молча кивнула и ушла к себе в комнату. Михаил побросал в спортивную сумку все самое необходимое и отправился на железнодорожный вокзал, где купил билет до Липецка.

Дом родительницы выглядел точно так же, как и в прошлый приезд. Хлама во дворе прибавилось, а книг в гостиной стало меньше. Пожилая женщина в легкомысленном платье в цветочек выбежала на крыльцо и приветственно распахнула руки для объятий. С Михаилом они не виделись уже больше полугода, и она успела соскучиться.

Антонина все время, что Михаил провел у нее, суетилась на кухне, готовя любимые блюда сына. Она без конца спрашивала о том, как идут дела у Михаила.

— Все хорошо, — привычно отвечал Михаил.

— Ну ничего, — вздыхала мать и возвращалась к плите.

Когда Попков вернулся домой, Елена встретила его в том же