Читать книгу - "История Финляндии. Время императора Александра II - Михаил Михайлович Бородкин"

В случае издания в России постановления о печати, не встречается, по мнению сенатора Брунёра, препятствия к дарованию подобного преимущества и Финляндии, но если в России будет сохранена цензура, то в Финляндии как стране, находящейся в зависимости от империи, едва ли может быть введено ныне предположенное постановление».

Воззрение Брунёра удостоились особого Высочайшего внимания и Государь повелел: «Исполнить по мнению сенатора Брунёра». (В С.-Петербурге. 26 марта — 7 апр. — 1865 г.).

Иначе говоря, дело было отложено, но, как оказалось, ненадолго.

После этого предварительного совещания, дело вновь доложено было в заседании комитета финляндских дел 20 апреля 1865 года. В отзыве (от 30 января — 11 февраля 1865 года) барон Рокасовский выступил защитником сейма, в виду того, что ему был передан «полный проект постановления, и земские чины на оный согласились, то всякое изменение или дополнение проекта постановления, которые не основывались на всеподданнейших предположениях земских чинов, было бы по мнению Рокасовского неудобным».

На протоколе Государь надписал: «Быть по сему». (В Царском Селе, 1 — 13 июня 1865 г.) и таким образом состоялось утверждение постановления о свободе печати.

В начале этого закона говорится, что земские чины «всеподданнейше изъявили согласие на принятие сего постановления», а затем от лица Монарха оговорено: «Мы сим постановляем нижеследующие правила о печати и предоставляем Себе, буде обстоятельства того потребуют, по истечении срока, на которое это постановление имеет служить к руководству, снова вступить в полное пользование принадлежащим Нам правом решать все, касающееся печати и надзора за ней, единой Нашей властью». В конце постановления указано, что оно вступает в действие 1 января 1866 года и «сохраняет силу до конца следующего собрания сейма».

Рядом с проектами о цензуре проявлялась забота об упорядочении печати иными способами. В частной переписке с Рокасовским, вскоре после назначения его генерал-губернатором, Шернваль сожалел, что в крае не имелось хорошего официального органа, для поддержания благомыслящих; остальные же издания захватила «смелая и бессовестная клика». Печать, по словам Шернваля, продолжала мутить общество, которому он советовал завести хороший орган печати в противовес шумящим. Мы видели, — добавляет он, — пользу возражений Грипенберга, Фуругельма и Лангеншельда в общественных листках. Желательно, — продолжал Шернваль (31 января — 12 февраля 1862 г.), — чтобы печать хорошо влияла на умы, и чтобы она держалась тона более сдержанного и деликатного в вопросах, касающихся финского языка и замены имени города Вазы. Не следует давать печати дурных привычек в деле влияния на экзальтированные умы. В заключении Шернваль сообщил, что Головнин (министр народного просвещения) обдумывал способы воспрещения финляндских журналов в Петербурге. «Странное время переживаем мы, — сетовал в своем письме граф Армфельт. — Это ежеминутно подтверждают наши газеты, выражая без стеснения свои симпатии и антипатии. К сожалению, у нас нет газеты, которая могла бы быть правительственным органом и выставлять вещи в настоящем их свете... Журналисты же обыкновенно искажают факты».

Таким образом, предоставляя одной рукой свободу печати, правительство другой писало проекты, дававшие возможность держать ее в известной колее. Имея в виду, что закон об отмене цензуры может быть принят Государем, граф А. Армфельт высказал мысль о желательности учреждения правительством своей газеты, помимо официальной, или преобразования её, но так, чтобы газета находилась под надзором и руководством кого-либо из правительственных или других высших в крае лиц, имеющих связь с правительством, чтобы газета была разнообразна по содержанию и пр. «Мысль эту одобряю», — надписал Государь (8 — 20 февраля) 1864 года.

Исходя из указанной мысли, правительство озабочено было приисканием писателей, которые бы приняли на себя обязанность опровергать в официальных ведомостях могущие появляться нападки на правительство и превратные истолкования его распоряжений. Сенат со своей стороны признал это обязанностью редактора официальных ведомостей.

Тем не менее, в октябре 1864 года Рокасовский возбудил вопрос об ассигновании 4.000 р. для содержания официального публициста, который бы опровергал ложные известия. Из предосторожности газетам воспрещено было печатать тогда «статьи касательно политических отношений Финляндии к империи, предосудительные суждения авторов о правах верховной власти по сеймовым делам, или же оскорбительные отзывы о войсках, в здешнем крае расположенных».

Существовавшая ранее Финляндская официальная газета на шведском языке состояла первоначально, по редакции и по цензуре, в зависимости от канцелярии генерал-губернатора. Финляндская же официальная газета на финском языке издавалась под наблюдением финляндского сената, в том соображении, что официальные акты и документы, из которых газета должна была почерпать свои сведения, находились в архиве сената. С 1863 года все официальное издательство сосредоточено было при экспедиции сената.

В России в это время (1863 г.) цензура перешла из министерства народного просвещения в министерство внутренних дел. В апреле 1865 года появились временные правила о цензуре и печати. Они не представляли собой полного цензурного устава, а преобразование главного управления по делам печати и установление института карательной цензуры рядом с цензурой предварительной. Снелльману предложили высказаться относительно нового законопроекта. «Рассуждая принципиально, — писал он, — необходимо прийти к заключению, что свободная печать едва ли допустима в неограниченной монархии. Ибо всякая критика общественных порядков при такой системе, по-видимому, в конце концов, обращается на главу государства, что не может быть допущено». Но если желательно сделать опыт, то благоразумнее не останавливаться на полдороге, оставляя в силе предварительную цензуру... С особенной силой Снелльман обрушился на систему «предостережений», находя ее особенно тягостной, в виду того, что по усмотрению министра могут быть уничтожены значительные материальные интересы частных лиц и их семейств. Снелльман вообще советовал поставить печать в независимое положение от министерств.

«По штату к 1 января 1865 года состояли: управление инспектора финских войск, л.-гв. финский стрелковый батальон и 9 поселенных батальонов; всего 149 офицеров, 4.842 нижних чина.

Войска эти руководствовались по части инспекторской и строевой, существовавшими для войск империи законами и положениями и подчинялись в служебном отношении командующему войсками, в Финляндии расположенными, и через него центральному военному управлению, с военным министром во главе; для делопроизводства по их управлению при штабе командующего войсками Финляндии состояло особое отделение для финских войск. По хозяйственной части финские войска подчинялись сенату (в силу постановления от 25 января 1858 года). Дела военно-законодательного характера разрабатывались сенатом, а затем восходили большей частью, помимо военного министра, на Высочайшее утверждение через статс-секретаря Великого Княжества Финляндского.

Инспекторские смотры производились согласно Королевской инструкции (от 24 мая) 1794 года, Военного Артикула 1798 года и Высочайшего постановления (23 июля) 1868 года.

Делопроизводство и отчетность финских войск по части инспекторской и строевой велись на русском языке, а по части