Читать книгу - "В интересах истины - Максим Леонидович Максимов"

океана. А чтобы на эти деньги снять еще три кинофильма! Да, наверное, тут есть и ошибки, и перегибы. Но сравните, например, с «Терминатором» — с ним выпускают солнечные очки, браслеты, пакеты, даже плавки… Вот это я понимаю. А тут? Ну пластиночку выпустили, компьютерную игру. А шума-то!

— А ваше личное материальное положение хоть как-то изменилось?

— Оно у меня лучше, чем у коллег, которые не снимаются в кино. Но не настолько, чтобы я имел автомобиль. У меня махонькая квартирка. У меня нет заначки. Я могу себе позволить купить что-нибудь вкусненькое, но никогда не куплю куртку за 250 долларов. У людей складывается впечатление, что если человек часто везде мелькает, значит, он миллионер. Я хочу быть богатым, хочу, чтобы квартирка была побольше. Не отказался бы от мобильника. Маленькие деньги платят, но я не жалуюсь, потому что занимаюсь любимым делом. И потом, эта тема — гонорары — так раздражает режиссеров, продюсеров — людей, которые обеспечивают меня работой! Впрочем, если люди думают, что я так уж сильно благополучен, то я не хочу их разочаровывать — пусть думают. По крайней мере, я сегодня ни у кого не занимаю денег.

18.12.2000.

«Уголовный бард» Александр Новиков: «Я никогда не пел на днях рождения. Ни на бандитских, ни на ментовских»

Екатеринбургский бард Александр Новиков — наверное, единственный артист в России, отсидевший срок за свои песни. Альбом «Вези меня, извозчик», появившийся в далеком 84-м году, вызвал такой гнев властей, что в отношении Новикова было сфабриковано уголовное дело — артиста обвинили в изготовлении и продаже поддельной аппаратуры. За мошенничество и хищение Новикову дали десять лет, отсидел из которых он шесть. А потом карьера артиста успешно продолжилась, Новиков вошел в число самых знаменитых исполнителей «русского шансона». Сам артист скромно замечает, что жанр сегодня держится фактически на двух именах — это Розенбаум и он, Александр Новиков.

Несколько лет Новиков совмещал творчество с занятием бизнесом — в артистической среде он считается одним из самых состоятельных людей. Он по-прежнему живет в Екатеринбурге, хотя проводит немало времени в Москве, где у него квартира и студия. А летом вывозит семью в Сочи, там у него тоже есть дом. Несмотря на то, что отношения Новикова с миром шоу-бизнеса и с телевидением испорчены до предела, это мало сказывается на продаже альбомов (всего их у Новикова 10). Недавний сольный концерт артиста в БКЗ «Октябрьский» подтвердил, что поклонников у него не убывает…

— Александр, один из ваших альбомов называется «Записки уголовного барда». Что вы вкладываете в это понятие?

— «Уголовным бардом» меня называли в прессе, когда я сидел в тюрьме. Центральные газеты развернули против меня тогда мощную кампанию. Но я решил, что имею право не отказать себе в удовольствии назвать так свой альбом в память о тех денечках. Название этого альбома для меня — словно надпись на надгробии той системы, которая позволяла себе такие вещи.

— А кто-нибудь из коллег, из артистов в то время за вас заступился?

— Нет, никто. Наверное, боязно было. За мое освобождение бился более именитый и значимый в российской культуре и науке люд. Это Андрей Дмитриевич Сахаров. Из политических деятелей — Геннадий Бурбулис, который стал впоследствии госсекретарем. Он создал даже «Комитет по освобождению Александра Новикова». И с ним — Владимир Исаков, народный депутат такой был. Вот они за меня бились. И еще студенчество. Они собрали десятки тысяч подписей, эти рулоны до сих пор у меня хранятся дома.

— Говорят, что вас освободили благодаря Ельцину?

— Да сам Ельцин и освободил своим указом. Когда в 90-м году на встрече со студентами в Уральском политехническом институте его спросили: «Не ваших ли это рук дело?», он сказал: «Я к этому не причастен, но я за это дело берусь». И через несколько месяцев меня освободили.

— А он на самом деле был не причастен? Все-таки именно Ельцин возглавлял в те годы Свердловский обком…

— Конечно, все случилось при нем, но он был слишком мелкой фигурой в той игре. Инициатива исходила с гораздо более серьезных высот — из КГБ, лично от Андропова.

— Все-таки почему никого, кроме вас, больше не сажали за песни? Того же Розенбаума, например…

— Песни Розенбаума были о вчерашнем дне, об Одессе времен Бабеля. А от моих песен отдавало духом современности. Это были песни злые и ядовитые, они были направлены на разрушение окружающей системы. Розенбаум опасности для системы не представлял. А я представлял. Взять хотя бы песню «Телефонный разговор» — помните, «добавьте восемь, чтобы дали два»? Там речь о системе взяточничества. Но это не было публицистикой или лозунговым творчеством — это все были высокохудожественные произведения. И кроме того, были еще песни, которые не вошли в альбом «Вези меня, извозчик», которые были изъяты и вообще пропали. И рукописи были изъяты, и магнитные записи, я некоторые песни даже не помню сейчас. За мной следил КГБ, и они прекрасно были осведомлены, что я пою. Одной песни «Товарищ генеральный секретарь» уже достаточно было.

— А как решился вопрос с вашим уголовным делом после освобождения?

— Шесть лет назад приговор был отменен Верховным судом Российской Федерации — за отсутствием в моих действиях состава преступления. Этого добился мой адвокат. Все тихо сделано было, мне не прислали даже никаких бумаг по этому поводу.

— Те, кто сфабриковал ваше дело, понесли наказание?

— Нет, да что вы. Они же в органах уже давно не работают, их всех выгнали. Они бездарно все это слепили. Один из них поднялся до уровня заместителя начальника УБЭП, сейчас на пенсии. Мы с ним много раз после этого встречались.

— Как проходили встречи?

— Очень даже в веселой обстановке.

— Он покаялся, извинился?

— Нет, он убежден, что верно служил родине и выполнял приказ. Ну что делать? Я должен сказать, что зла особого на них не держу, потому что если бы не эти — так были бы другие. Для некоторых это большой факт в биографии. Они хвастаются детям своим, внукам, что лично меня сажали. Я в Свердловской области насчитал уже больше тысячи работников правоохранительных органов, которые якобы сажали меня или арестовывали. Но я человек не злопамятный, не мстительный, я к ним отношусь с каким-то сочувствием. Сегодня разница между мной и ими такая громадная… Их и так Бог наказал.

— Как вы себя чувствовали в зоне?

— Я сначала просидел в изоляторе два года — год до суда и год после, пока кассационные жалобы ходили. А