Читать книгу - "Златая цепь на дубе том - Борис Акунин"

организмы, ослабленные другими недугами, испытания не выдержали. В случае России роковую роль сыграло еще и то, что промышленная революция здесь началась с опозданием по меньшей мере на сто лет, и вызванные ею социально-политические изменения разворачивались в ускоренном темпе. В Англии от движения луддитов до всеобщей забастовки 1926 года, едва не приведшей к тотальному коллапсу, прошло больше века. В России между первым крупным выступлением рабочих (Морозовская стачка 1885 года) и всеобщей стачкой 1905 года миновало всего двадцать лет, то есть в обоих событиях вполне могли участвовать те же самые люди. Кроме того российские рабочие были намного бесправней и беднее европейских. И те-то жили очень скудно, но в начале ХХ века германские рабочие всё же получали втрое больше русских, а французские вчетверо. Опасной для царского правительства была и ситуация, при которой промышленность сконцентрировалась в петербургском регионе. К моменту революции рабочие будут составлять половину столичного населения. Это и решит судьбу империи — ведь в «ордынской» системе управления кто захватывает власть в центре, тому достается и вся страна.

Кризис Первой мировой войны обрушил не только российскую, но и все остальные «жесткие» империи: германскую, австро-венгерскую, турецкую, однако Россия развалилась первой — и была единственным failed state в стане победителей, то есть пала не в результате военного разгрома, а по внутренним причинам.

Дело в том, что в дополнение к упомянутым выше «общим» болезням, у России было еще две собственных, застарелых.

Во-первых — целый комплекс «национальных вопросов», образовавшихся в ходе имперской экспансии. Собственно, именно это обстоятельство (необходимость держать под контролем разноплеменные регионы) и являлось главной причиной «ордынского» государственного устройства.

Во-вторых — неразрешимый конфликт между правительством и Обществом.

Во многих исторических исследованиях утверждается, что самодержавие пало под натиском революционного движения. Это совершенно не соответствует действительности. Могильщиками царской империи стали не революционеры, а «эволюционеры», люди вполне мирные, баррикад не строившие и бомб не кидавшие. Эта коллизия — раскол между Государством и Обществом — является коренной сюжетной линией описываемого периода.

Такова общая историческая логика катастрофы 1917 года (а тотальный распад государства, даже скверно устроенного, — всегда катастрофа).

События же развивались следующим порядком.

На первом этапе, продлившемся лет пять, в стране сохранялась иллюзия стабильности. Всё было более или менее тихо. Однако в отношениях между новым императором и Обществом сразу возникла трещина: надежды либералов на то, что теперь станет легче дышать, были разбиты первым же публичным заявлением Николая II, что всё останется по-прежнему.

Оставить всё по-прежнему не получилось, потому что с 1900 года разразился общемировой экономический кризис, больнее всего ударивший по России. Закрывались фабрики и заводы, сотни тысяч рабочих оказались на улице, без средств к существованию. Упадок экономики растянулся почти на десять лет, постоянно бурлило социальное недовольство. Эта ситуация и привела к драматическим событиям 1905–1907 годов, едва не обрушившим самодержавие.

Еще до промышленного кризиса, в 1899 году начались студенческие волнения. Произошел малозначительный конфликт между учащимися и администрацией в Санкт-Петербургском университете. Власти отреагировали на молодежный бунт с неадекватной суровостью: студентов исключали, самых непоседливых отдавали в солдаты. Один из пострадавших в начале 1901 года застрелил министра просвещения. Это событие стало началом новой волны терроризма, после двадцатилетнего затишья.

Растущий антагонизм между Обществом и властью привел к тому, что либеральная интеллигенция перешла от тихого ворчания и салонного фрондерства к действиям. В 1902 году возникает первая оппозиционная организация не революционного, а «эволюционистского» направления. Оживилось и революционное подполье, разделенное на два основных потока: социалистов-революционеров (эсеров) — наследников русского народнического движения, уповавшего на крестьянский бунт, и социал-демократов (эсдеков) — адептов западноевропейского, марксистского учения о передовой роли рабочего класса.

В условиях экономического кризиса, крестьянских волнений, общественного брожения и террористической угрозы царское правительство решило повторить удачный опыт 1877 года, когда патриотический порыв, вызванный турецкой войной, на время отвлек Общество от политической борьбы. Идея «маленькой победоносной войны» возникла у министра внутренних дел В. Плеве, главного борца с революционной заразой. Имелся и хороший повод, обусловленный имперскими интересами: российская экспансия на Дальнем Востоке — в Китае и Корее — столкнулась со встречной экспансией быстро усиливающейся Японии. При тогдашнем европейском комплексе расового превосходства в Петербурге не сомневались, что победа великой России над «азиатами» будет легкой.

Однако Русско-японская война стала для империи еще большим ударом, чем полувеком ранее Крымская. Тогда по крайней мере сражались с коалицией ведущих европейских держав и борьба была упорной, теперь же русская армия и русский флот терпели поражение за поражением — и от кого? От небольшой страны, находившейся где-то на краю географической карты.

Общественная реакция на национальный позор была острой — на всех уровнях. Больше всего власти были встревожены настроениями столичного пролетариата. 9 января 1905 года колонны петербургских рабочих с нескольких направлений двинулись к царскому дворцу, намереваясь подать петицию о прекращении войны, свободе печати, восьмичасовом рабочем дне. Принять петицию означало бы поддаться давлению снизу — это противоречило всем правилам самодержавного режима. Правительство предпочло применить силу. Войска открыли огонь, было много убитых и раненых. С этого дня, «Кровавого воскресенья», страна вошла в эпоху, которую принято называть Первой русской революцией, хотя это скорее был период массовых беспорядков, то обострявшихся, то на время затихавших. По всей стране шли стачки, крестьянские бунты, террористы стреляли в администраторов и полицейских, произошло и несколько вооруженных восстаний. Самым опасным для государства стало то, что к революционерам примкнули «эволюцио-неры» — теперь они тоже были за революцию.

Заключение Портсмутского мира с Японией в августе 1905 года нисколько не снизило накала борьбы. Она достигла пика осенью, когда началась всероссийская политическая забастовка. Остановились железные дороги, кровеносная система огромной страны. Перестали выходить газеты. Прекратились занятия во многих учебных заведениях.

Тогда правительство сменило стратегию. 17 октября вышел царский манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», предоставлявший россиянам все базовые демократические права: личности, совести, слова, собраний и политической деятельности.

Этот шаг расколол ряды оппозиции. Вооруженную борьбу с самодержавием готовы были продолжать только революционеры. «Эволюци-онеры», составлявшие основную часть Общества, получили то, чего добивались, и увлеченно занялись созданием политических партий, выборами и прочей легальной деятельностью. Ситуацию окончательно переломил новый глава правительства — энергичный и умный государственник Петр Столыпин, продолживший линию, опробованную четверть века назад Лорис-Меликовым. Сурово расправляясь с революционерами, он сумел наладить отношения с Думой, новосозданным парламентом, главное же — перенаправил активность крестьянской массы из протестного регистра в экономический. Столыпин запустил аграрную реформу, целью которой было создание фермерского класса. Однако деятельность премьера вызвала сильное сопротивление с обоих флангов — и правого, и левого. Сначала