Читать книгу - "Милая моя - Юрий Иосифович Визбор"

На счетмашине Арон считает сечение секции и силу воды. Это, в общем, гибель сотен людей, которые работают внизу. И Гиндин делает следующее. Он быстро всех людей выводит из секции и из котлована, то есть прекращаются все работы по сооружению Братской ГЭС, что, конечно, само по себе большое ЧП. Но Гиндин делает следующую замечательную вещь. Он велит принести ему в 58-ю секцию свет, стол и телефон и садится работать — в тулупе и в валенках. И вызывает добровольцев, и говорит: «Ребята, в общем, будем рисковать вместе. Я буду работать, и вы будете работать. Нужно забить секцию бетоном, закрыть ее вообще».

И вот эти два с половиной дня работала бригада Яковлева — нет, Яковлев — начальник участка был, а бригадир был Морахин или Муранов (потом в Узбекистан мы ездили его снимать), а Арон сидел, руководил стройкой. Телефоны, секретарша несчастная в тулупе, а эти — работали все, так сказать, под дамокловым мечом, ежесекундно рискуя умереть. Вот такие люди были раньше.

Дикие битвы Гиндина и Наймушина с Хрущевым из-за Братска сейчас звучат совершенно неправдоподобно. Хрущев сказал: «Станцию построите, и ток — в Иркутск». Ему говорят, что станция — такое колоссальное строительство, затраты таких миллиардов, людей, ресурсов — это должно быть опорным моментом нашего продвижения на восток, на север. Это — начало новой индустриальной базы, нужно там строить город. Но для этого нужны средства. Он говорит: «А там что у вас, степь или лес?» — «А там, — говорят, — Никита Сергеевич, тайга». Он говорит: «Вот замечательно, а я и не знал. А вы, — говорит, — ребята, топорики возьмите, да тайгу порубите, да постройте там город для обслуживания станции, чтоб там жили те, кто будет обслуживать станцию». И вот они и присоединившаяся к ним партийная организация Иркутска боролись с Москвой, с Госпланом, лично с Никитой за то, чтобы построить при Братске город и промышленные предприятия. И там построили в итоге, как вы знаете, огромный алюминиевый завод, который сейчас нас снабжает. Практически без братского алюминия мы бы сейчас были голы и босы.

Когда Гиндин стал строить аэропорт, приехал туда бывший председатель Госплана и сказал: «Что это строите?» — «А это будет полоса». Он говорит: «А это зачем? Станции не нужна полоса. У вас есть поляна в лесу, вот пусть туда Ан-2 прилетают. Нет, не нужно никакого бетона, никаких средств, никаких сооружений». И они, выкраивая из бюджета станции, обманывая…

Это была очень большая эпопея, кое-что из нее в фильм попало. Замечательные люди, мастодонты тех лет — это не петрушки, которыми можно было крутить, сказать — делай так — и он побежал — нет. Это были люди со своим собственным мнением, которые рисковали всем, отстаивали свое мнение, иногда и «перли на глотку».

Сначала фильм назывался «Семейный альбом». «Братск» замышлялся как один из эпизодов. Вообще «Семейный альбом» был задуман таким образом. Я взял четыре решения, от которых зависели судьбы тысяч, если не десятков и не сотен тысяч людей. Взял решение маршала Рокоссовского на Курской дуге (сейчас об этом пишут — но то не так, то через пень-колоду, то ничего не поймешь, — ерунда все, что пишут). Рокоссовский на свой страх и риск, основываясь на показаниях немецкого унтер-офицера, истратил пять шестых фронтового запаса снарядов без спроса Ставки, умышленно не доложив Сталину, практически положив свою голову на плаху. И истратил он эти снаряды в то самое время, когда немцы, выйдя уже из окопов, из укрытий, сосредотачивались в районе наступления. И он тогда разбил немецкую технику, именно тогда! Благодаря чему он вырвался на восемнадцать километров — и привет!

Вторым было решение Владимира Филипповича Трибуца во время отступления Сталина, которое стоило десятков тысяч жизней. Как поступить — так или этак? Так поступишь — умрут сотни тысяч; иначе поступишь — неизвестно, что будет…

Вот такой вот «Семейный альбом» вышел. Из этой картины ничего я, к сожалению, не снял. «Братск» только, то, как Гиндин с Наймушиным боролись за Братск.

«Наша биография. Год 1944» (1977) — проходная картина, видеофильм. Могу единственное рассказать, как «Наша биография» делалась… Вы даже не поверите мне. Представьте, это вот видеомонтажная площадью метров 150 или 200, в которой стоят два магнитофона фирмы «Ампикс». С памятью. «Кадры» стоят советские — на них никто не работает, на них иногда перегоняют пленку. Некачественные, в общем. Работают три группы одновременно. Одна группа стоит — курит вся в течение пяти часов. Вторая сидит за видеомагнитофонами, а третья спит за магнитофонами на раскладушках. Там у них стоит кофе, хлеб, что-то еще. Как только одна группа встает покурить (пять часов на табуретке просидеть — это тоже, знаете ли…), та, которая курит, бежит ставить свои ролики и начинает монтирку. Так примерно делали всю картину.

Я говорю о некоем энтузиазме, который присутствовал при создании этой серии. Серия очень большая — тридцать фильмов, а финансирование ее и снабжение было мизерное. Никто не понимал, не понимает и никогда не оценит этих трудов.

Вот интересная картина: «Хлеб легким не бывает». Снята она в 1979 году в Ставрополье. Я там познакомился с очень многими интересными и симпатичными людьми. Близко познакомился с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, в то время первым секретарем Ставропольского крайкома партии, ныне членом Политбюро. Там за время съемок я впервые понял, что такое сельское хозяйство современного мира как таковое и какие идеи существуют во всемирном, так сказать, сельскохозяйственном производстве, которое занято тем, что хочет перенести методы и принципы промышленного производства на сельское хозяйство. Вот это очень интересно.

Принята картина была, но по ряду соображений в эфир не пошла. Дело в том, что ее фактически ведет Горбачев — в роли первого секретаря Ставропольского крайкома. Но в тот день, когда она была сдана, состоялся пленум ЦК КПСС, который избрал Михаила Сергеевича секретарем ЦК. И она теперь реставрирована в качестве исторического документа.

Не могу сказать ничего плохого об этой картине — картина очень хорошая. Мы тогда много снимали в Ставрополье. Мы увидели зажиточный край, ели хлеб, который я вообще, наверное, не ел за всю свою жизнь. Я понял, что это — хлеб, а то, что мы едим, это нечто совершенно другое. Это, оказывается, дико вкусно! Это дико вкусный продукт и, наверное,