Читать книгу - "Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский"

украдкой вернулся старый обычай давать на чай. Рабочие патрули были распущены, а на улицах снова появилась довоенная полиция. За этим сразу же последовало открытие кабаре и шикарных публичных домов, многие из которых были в свое время закрыты рабочими патрулями».

Блэр не мог понять, что город просто возвращался к нормальной жизни вопреки потугам анархистов и ПОУМ. У революционных организаций не хватило сил сохранить диктатуру, установленную в первые месяцы гражданской войны. Режим страха и покорности революционерам, навязанный среднему классу Каталонии, имущественной и интеллектуальной элите, отступал перед свойственным человеку естественным стремлением жить.

Революционеры, однако, не складывали оружия. Андрес Нин продолжал быть министром юстиции в правительстве Каталонии, разрушая его изнутри и саботируя наведение хоть какого-то порядка в регионе. Назревало вооруженное столкновение между революционерами и республиканцами. К этому времени Блэр отчетливо понимал, что схватка произойдет между Социалистической рабочей и Коммунистической партиями, с одной стороны, и ПОУМ и анархистами – с другой, а победителем окажется Франко. Идеологически и эмоционально Эрику были намного ближе поумовцы и анархисты с их близостью к народным низам, стремлением сочетать войну против Франко с тем, что они называли революцией и социалистическими преобразованиями, с решительным осуждением сталинской диктатуры в СССР. При этом сам он искренне пытался оставаться независимым. Он считал, что быть аполитичным аморально, но, занимая определенную политическую позицию, нельзя связывать себя с конкретной группой или партией, ибо воля любой партии сужает кругозор, лишает творца возможности трезво судить о происходящем. Таковы были те нравственные, политические, даже эстетические уроки, которые постепенно усваивал писатель Оруэлл, наблюдая происходившее в Испании.

После пары дней, проведенных с женой, Эрик возвратился в свою часть. В середине марта Эйлин, в свою очередь, посетила мужа на передовой358. Как раз во время их встречи позиции были обстреляны франкистами. Эйлин писала потом, что «никогда не получала большего удовольствия»359. Судя по всему, потребность в острых ощущениях оставалась для нее главным побудительным мотивом пребывания в Испании.

В конце апреля в Барселоне произошли стычки между поумовцами и коммунистами. В результате переговоров Нина с руководителями испанских коммунистов Хосе Диасом и Долорес Ибаррури было ненадолго заключено перемирие. Через несколько дней, 3 мая, стычки возобновились и вскоре приобрели кровопролитный характер. В связи с этим небольшой отряд милиции, в котором числился Блэр, был отозван в Барселону, и Эрик вновь увиделся с женой. Эйлин писала брату о противоречивом, но в целом вполне удовлетворительном впечатлении от этой встречи: «Он приехал совершенно оборванный, почти босоногий, немного завшивевший, темно-коричневый и выглядящий очень хорошо»360.

Отряд Блэра получил задание охранять здание, в котором располагалось руководство ПОУМ и где все эти дни находилась Эйлин. В течение четырех суток Эрик с несколькими своими товарищами, также англичанами, отсиживался на крыше соседнего кинотеатра «Полиорама», наблюдая за столкновениями анархистов и поумовцев с отрядами республиканского правительства и коммунистическими группами, однако в бой не вступая, предоставив самим испанцам возможность разобраться в клубке противоречий.

По сведениям Блэра, события в Барселоне развивались следующим образом361. 25 апреля власти закрыли барселонскую анархистскую газету, обвинившую коммунистов в создании тайной тюрьмы для своих противников. В тот же день было найдено тело коммунистического деятеля Роллана Кортада, в убийстве которого, естественно, были обвинены анархисты. Похороны Кортада 26 апреля завершились первой вооруженной стычкой коммунистов с анархистами и поумовцами, и республиканские власти начали аресты членов обеих организаций. 2 мая операторы центральной телефонной станции Барселоны отказались соединить президента республики Мануэля Асанья с главой каталонского правительства Луисом Компанисом, заявив, что все линии перегружены. Теперь уже против анархистов и ПОУМ было настроено и руководство страны362.

На следующий день отряд полиции под командованием члена Объединенной социалистической партии Каталонии[36] коммуниста Родригеса Саласа захватил взбунтовавшуюся телефонную станцию, находившуюся под «рабочим самоуправлением», а фактически под контролем профобъединений – анархо-синдикалистской Национальной конфедерации труда и примыкавшего к Социалистической рабочей партии Всеобщего союза трудящихся. Оба профсоюза, несмотря на принадлежность к конкурирующим революционным партиям, на основании пакта о единстве действий до инцидента 2 мая работали бесконфликтно. Теперь, когда на профсоюзное управление предприятием было «совершено покушение», в Барселоне началась всеобщая стачка, за которой последовали бои между милицией ПОУМ и анархистскими отрядами, с одной стороны, и республиканской полицией, вооруженными коммунистами и каталонскими националистами – с другой. Стали возникать квартальные комитеты обороны, которые овладели большей частью города.

Пятого мая из Валенсии, где размещалось центральное правительство страны, прибыли официальные представители для переговоров, сопровождаемые хорошо вооруженной воинской частью. 6 мая ПОУМ и оба профцентра призвали к прекращению огня. Оруэлл свидетельствовал, что этот призыв был выполнен не сразу. Бойцы покидали баррикады, «бешено проклиная предательство». По официальным данным, в ходе трехдневных боев в Барселоне погибли не менее пятисот человек, свыше тысячи были ранены. Но это еще не был конец кровопролития. После завершения боев центральное правительство направило в Барселону пять тысяч солдат «для наведения порядка». Начались обыски в частных домах и на улицах, конфисковывалось оружие, и те, у кого оно обнаруживалось, подвергались аресту, а в некоторых случаях даже расстреливались на месте.

В коммунистической пропаганде вооруженное столкновение было представлено как заранее спланированный заговор ПОУМ и анархистов с целью захвата власти по заданию франкистов и их германских покровителей. Республиканские власти решили пожертвовать ПОУМ, чтобы сохранить хорошие отношения с СССР и продолжать получение советской военной помощи. Одновременно республиканское правительство Испании стремилось остановить социальную революцию.

В архиве Коммунистического интернационала отложилось дело с весьма характерным заголовком «Доклад о деятельности английской секции ПОУМ и ее членов. Сообщения о лицах, являвшихся шпионами в Испании по заданиям английской и американской разведки или заподозренных в этом»363. Блэра в списках не было. В Испании он не проявлял общественно-политической активности, оставаясь только фронтовиком. О майских событиях он написал без политических оценок: «В городе кошмарная атмосфера. Мы живем, как в сумасшедшем доме».

Куда более впечатляющую картину нарисовал 19 мая одному из руководителей Коммунистической лиги США Мартину Аберну фронтовой товарищ Блэра американец Гарри Милтон: «ПОУМ разгромлена. Ее газеты и типография, все учреждения и здания захвачены. Все находившиеся там арестованы. Большинство руководителей, включая Нина, находятся в тюрьме. Каждый иностранец, не являющийся сталинистом, на подозрении, и очень многие арестованы. Произведены сотни арестов. Улицы переполнены вооруженными боевиками, и возобладал просто гитлеровский террор. Никакой связи с заключенными нет, готовится гигантский показательный процесс. Обвинение: преступный политический заговор с германскими и итальянскими фашистами. Я скрываюсь, как крыса, за которой гонятся. В моей гостинице появились детективы. К счастью, клерк, говорящий по-английски, предупредил меня»364.

Двадцать восьмого мая правительство формально закрыло газету ПОУМ «Баталья», а 16 июня объявило эту организацию вне закона по обвинению в «троцкистско-фашистском