Читать книгу - "Письма из Египта - Люси Дафф Гордон"

ехать со мной, но его брат только что написал, что он возвращается из Хиджаза, где служил в войсках. Мне было очень жаль терять его компанию. Представьте, как ужасно странно было бы, если бы один из улемов и женщина-еретичка путешествовали вместе. Что бы сказали наши епископы священнику, который сделал бы такое? Мы прекрасно провели три дня на реке, такие лунные ночи, такие тихие и прекрасные; и у нас был моряк, который пел как профессиональный певец и пел религиозные песни, которые, как я заметил, волнуют людей здесь гораздо больше, чем любовные песни. Одна из них, начинавшаяся со слов «Удали мои грехи из поля зрения Твоего, о Боже», была по-настоящему красивой и трогательной, и я не удивился слезам, которые текли по лицу Омара. Очень красивая непристойная песня звучала так: «Убереги меня от ветра, о Господи, я боюсь, что он причинит мне боль» («ветер» означает «любовь», как и «Симум») «Увы! он поразил меня, и я болен. Зачем вы привели врача? О, врач, положи своё лекарство обратно в пузырёк, ибо только тот, кто причинил боль, может исцелить меня». Местоимение мужского рода всегда используется вместо она в поэзии из соображений приличия — иногда даже в разговоре.

23 октября. Вчера я встретил Саеди — друга брата шейха из дикого Абабде, и пока мы стояли на дороге, пожимали друг другу руки и целовали пальцы, мимо прошли несколько англо-индийских путешественников и посмотрели на нас с яростным отвращением; красивый Хассан, будучи чернокожим, был вопиющим примером «туземца». Боже мой, как больно видеть, что мы сейчас отправляем в Индию. Мы боимся почтовых дней, потому что никогда не знаем, какое возмущение может вызвать «мусульманский фанатизм». Английские торговцы жалуются так же, как и все остальные, и я, который, как сказал Кади из Луксора, «не чужд семье» (Измаила, полагаю), слышу, что на самом деле думают арабы. Там также толпятся, «как вши», по словам одного Мохаммеда, итальянцы, французы и т. д., и я считаю, что широкие плечи моего верного Хасана — нелишняя защита в квартале Франжи. Трижды за мной следили и нагло пялились (à mon age!)!! и однажды Хасану пришлось заговорить. Представляете, как это ужасно для мусульман! Теперь я ненавижу видеть здесь шляпы.

Я не могу больше писать, у меня всё ещё болят глаза. Омар просит меня передать вам наилучшие пожелания и сказать, иншалла, что он будет очень заботиться о вашей дочери, что он и делает с большим усердием и нежностью.

23 декабря 1864 года: миссис Остин

Миссис Остин.

На Ниле,

Пятница, 23 декабря 1864 года.

Дорогая Муттер,

Вот я снова между Бенисуэфом и Минией, и мне уже лучше благодаря чистому речному воздуху и спокойной жизни на лодке; я отправлю вам свой рождественский привет из Сиута. Пока Алик был со мной, я был занят по горло и не мог писать, потому что было много чего посмотреть и о чём поговорить. Думаю, ему было весело, но я боюсь, что он счёл восточную жизнь очень бедной и некомфортной. Я так привыкла к тому, что у меня ничего нет, что совсем забыла, как это выглядит со стороны.

Мне очень жаль, что так много моих писем, должно быть, потерялось в Луксоре; в будущем я буду доверять арабской почте, которая, безусловно, надёжнее, чем английские путешественники. Я посылаю тебе свои длинные косы с Аликом, потому что я подстриглась, так как после лихорадки у меня выпадали волосы целыми прядями, и, кроме того, это более удобная турецкая гаремная причёска.

Пожалуйста, передайте Дину Стэнли, что его старый переводчик Магомед Газави плакал от радости, когда рассказывал мне, что видел сестру шейха Стэнли по пути в Индию, и «маленькие леди» знали его имя и пожали ему руку, что, очевидно, стоило гораздо больше, чем чаевые. Я задался вопросом, кем мог быть «шейх» Стэнли, и Магомед (который является дарвишем и очень набожен) сказал мне, что он был гассисом (священником), который был имамом (духовным наставником) сына нашей королевы, «и, по правде говоря, — сказал он, — он действительно шейх и тот, кто учит прекрасным вещам, связанным с религией, ведь он был добр даже к своей лошади!» и это милость Божья для англичан, что такой человек является имамом вашей королевы и принца». Я сказал, смеясь: «Как ты, дарвиш среди мусульман, можешь так говорить о священнике-назарейце?» «Воистину, о Госпожа, — ответил он, — того, кто любит всех Божьих тварей, любит и Бог, в этом нет сомнений». Неужели кто-то настолько фанатичен, чтобы отрицать, что Стэнли сделал для настоящей религии в глазах этого мусульманского дарвиша больше, чем если бы он крестил сотню дикарей, обратив их из одной фанатичной веры в другую?

Нет никакой надежды на взаимопонимание с восточными народами до тех пор, пока западные христиане не научатся признавать общую веру, содержащуюся в этих двух религиях. Реальная разница заключается во всём спектре представлений и чувств (весьма важных, без сомнения), которые мы переняли — вовсе не из Евангелий, — а из Греции и Рима, и которых здесь, конечно, не хватает.

Алик расскажет вам, как любопытно Омар продемонстрировал патриархальные чувства Востока, полностью свергнув меня с престола в пользу «Хозяина». «Этот наш Хозяин, мы все едим хлеб из его рук, и он работает на нас. Мы с Омаром были равны перед нашим Сиди. Он может непринуждённо сидеть у моих ног, но когда входит Хозяин, он должен почтительно встать, и дал мне понять, что я тоже должен проявлять уважение».

Я купил лодку Американской миссии по возмутительно высокой цене — 60 фунтов, но ничего дешевле не нашёл. Утешает то, что моряки, бедняги, получают тройную плату. Вся моя команда — нубийцы. Такой красивый рулевой и штурман — братья, — а ещё есть чернокожий мальчик лет четырнадцати, с такими красивыми ногами, что это трогательно — по крайней мере, я всегда чувствую, что эти милые округлые юные невинные формы как-то влияют на меня. Наша старая лодка, на которой мы плавали прошлым летом (Артура Тейлора), плывёт вместе с нами, и величественный старый реис Мубарак каждое утро приветствует меня словами «Благословение Божье и мир Пророку». Али Куптан, капитан моего парохода, объявит о нашем прибытии в Фивы; сегодня он прошёл мимо нас. Эта лодка — прекрасный парусник, но она железная, а значит, шумная и неудобная. Команда подбадривает её: «Держись, отец троих», потому что у неё три паруса, в то время как обычно их два. Они энергичные, добродушные ребята