Читать книгу - "Взламывая нацистский код. Нерассказанная история агента А12, предсказавшего Холокост - Джейсон Белл"

в Европе возобладают более сдержанные настроения. Все дипломатические признаки указывали на мирное урегулирование, как только Австрия дала Белграду по носу за помощь, оказанную «Черной Руке».

Но за кулисами немецкое военное командование мало заботилось о дипломатии. В конце июля Англия была шокирована откровенным признанием Германии, что она планирует войну против Франции, России и, возможно, Бельгии. Трудно представить, о чем думали немцы, сообщая такое. Позже Белл заподозрил, что Германия стремилась вовлечь Великобританию в расовую войну против славян. В Англии предложение было обречено на провал, но немецкие милитаристы были дипломатически невежественны.

Как только Германия раскрыла свои планы, Лондон заявил о поддержке Франции – быстро и четко, а не тонким дипломатическим языком, который Германия неоднократно не понимала. Грубость почти сработала. Более крупную войну, вероятно, можно было бы предотвратить, вопреки горячим надеждам немецких милитаристов, если бы Россия не объявила всеобщую мобилизацию в ответ на объявление Австрией войны Сербии. Германия ответила собственной мобилизацией, а Турция согласилась на антироссийский союз. Затем, 31 июля, Германия пригрозила напасть на Францию, если Россия откажется остановить всеобщую мобилизацию. Франция, очевидно, не имела никакого контроля над российской политикой, но ситуация дошла до опасного абсурда.

По мере того как все больше стран демонстрировали поддержку той или иной стороны, уже казалось очевидным, что борьба развернется не просто между Австрией и Сербией. Белл начал носить с собой паспорт и наличные на случай, если ему понадобится быстро сбежать. Было слишком поздно. На следующий день, 1 августа, немецкие войска вторглись в нейтральный Люксембург и объявили войну России. Германия мобилизовала все поезда для военных целей, и вот так Белл оказался в ловушке в красивом древнем Гёттингене, окруженном лесистыми холмами. Укромный край идеально подходил братьям Гримм, собиравшим народные истории в прошлом столетии. Но теперь Белл оказался заключен в нем, как в мороке. 700 километров до Англии с тем же успехом могли быть миллионом.

Вторжение в крошечный нейтральный Люксембург? Англия и ее союзники несколько долгих часов были слишком потрясены, чтобы действовать. Абсурдная защита Германии заключалась в том, что если не нападет она, это сделает Франция. На протяжении веков Европа соглашалась с идеей, что войны внутри христианского мира морально оправданы, если ведутся в целях самообороны. Но на заре XX века материализм, национализм и расизм постепенно заменили христианство в качестве государственных сил. И теперь в маленький, тихий и мирный Люксембург, место, где меньше всего можно было ожидать вторжения самой мощной армии в мире, слетелись птицы войны. Началась Первая мировая война, но это казалось шуткой. Люксембуржцы не смогли даже организовать защиту от превосходящих сил противника.

Между тем погода в выходные в Гёттингене была прекрасной, а полиция задерживала россиян, которые внезапно стали «гражданами враждебного государства». Но поскольку Британия еще не вступила в войну, Белл оставался на свободе. Он развлекал гостей, например физика Макса Борна, который позже получил Нобелевскую премию за исследования в области квантовой механики, и наблюдал, как 82-й Гёттингенский полк направлялся к французской границе. Его друзья весь день делились важными слухами. Готовиться к экзаменам было трудно. Вечером его посетил друг, Вильгельм Рунге[22], вернувшийся в город, чтобы присоединиться к военной кампании.

Наконец котел закипел. В понедельник, 3 августа Германия и Франция объявили друг другу войну. На следующий день Германия вторглась в нейтральную Бельгию. Великобритания предъявила Германии ультиматум о выводе войск до полуночи по берлинскому времени. Когда срок истек, Уинстон Черчилль, тогдашний первый лорд Адмиралтейства, описал эту сцену: «Вдоль Мэлла со стороны Дворца доносился шум огромной толпы, поющей “Боже, храни короля”. На этой волне раздался бой курантов Биг-Бена; и с первым ударом комната ожила. Военная телеграмма, означавшая: “Начать военные действия против Германии”, была разослана кораблям и предприятиям под британским флагом по всему миру» [13].

Час спустя в Гёттингене было тихо, живописно и мирно, если не считать полицейской машины, петлявшей по пустынным улицам к фахверковому дому фрау Петер, сдавшей комнату красивому иностранцу, прекрасно говорившему по-немецки. Полиция подозревала, что ее арендатор мог быть секретным агентом. В любом случае теперь он официально был врагом.

Внезапные громкие шаги и стук в дверь вырвали философа из сна. Полицейские грубо вытащили его из постели и бросили на заднее сиденье ожидающей машины. Мрачные офицеры везли его по пустынным улицам под полной луной – в тюрьму.

Росчерком британского пера Уинтроп Белл стал «гражданином враждебного государства». Когда миллионы молодых людей были призваны на военную службу по всей Европе, его вместе с другими университетскими заключенными отправили в среднюю школу для девочек, спешно превращенную во временную тюрьму.

Позже той же ночью Белл увидел, как привезли покрытого грязью человека, которого он отметил в своем дневнике как Левина, еврея из Манчестера. Он оказался в другой камере, поэтому у Белла не было возможности спросить, но наиболее вероятным объяснением его растрепанного вида было то, что полицейские толкали его по дороге к машине. Не все немцы были расистами, но для значительной части такой человек, как Левин, олицетворял ненавистного еврея и англичанина в одном лице [14].

В соседней камере отсиживались восемь датчан. Полиция арестовала их на вокзале. Появились игральные карты, и сокамерники Белла научили его играть в вист[23]. Это был не последний навык, который он приобрел в тюрьме.

На следующий день Гуссерль приехал с визитом. Величественная осанка и ухоженная белая борода – он всегда осознавал, каким его видят люди, но при этом был совершенно скромным и смиренным человеком. Он сильно волновался о своем заключенном в тюрьму студенте, несмотря на то что теперь тот был национальным «врагом».

В тот вечер Белл получил спальный мешок и некоторые из своих самых необходимых книг. Хотя условия работы были далеки от идеальных, он снова начал готовиться к докторскому экзамену. После полуночи ему наконец дали солому для постели.

Пока немецкие силы вели артиллерийский огонь по укрепленному городу Льеж на востоке Бельгии, трое профессоров засыпали Белла академическими вопросами в месте его заключения. Докторские экзаменаторы – философ Гуссерль, психолог Георг Мюллер и экономист Густав Кон – находились в его импровизированной камере для допроса. Беллу предстояла одна из самых необычных защит докторской диссертации в истории.

Он думал, что не справился. В последние дни у него почти не было времени подготовиться. Но его базовые знания были превосходными, и он успешно сдал экзамен.

На следующий день Бернхард Рунге, блестящий, спортивный, ясноглазый 17-летний сын ректора университета и брат Вильгельма, попытался навестить его в тюрьме. Рунге был в форме и