Читать книгу - "Забытый дом - Анна Васильевна Дубчак"

могло такое случиться, что, услышав в телефоне его голос, ей не пришло это в голову? В чем дело? Почему? Она была уверена, что он позвонил ей для того, чтобы назначить полноценное свидание.

Быть может, все дело в ней самой? Это она хотела его увидеть, это она все эти дни думала только о нем. Знала, что рано или поздно она соберется с силами и найдет его, встретится с ним и извинится. Или же сделает вид, что ничего не знает…

Точно! Она же как будто бы ничего и не знает! Они же вместе тогда вышли из дома, поцеловались на крыльце, он поехал в Выпь, а она сделала вид, что идет к автобусной остановке. Откуда ему было знать, что она вернулась в дом и стала дожидаться приезда Карины…

Карина. Чистенькая, благополучная, крепко спящая по ночам и такая правильная, до тошноты. Учится на психолога, чтобы вытаскивать из проблем всех запутавшихся. Вытаскивает, приводит в чувства и пинком отправляет обратно в их же проблемы, чтобы сами же и разгребали, расчищали путь в светлое будущее… А ничего, если после ее консультации кто-нибудь возьмет и повесится?

Дура, она до последнего не верила, зачем ее пригласили в Чернеть. Даже когда трепыхалась под подушкой, пуская слюни… Клюнула на звонок, помчалась в Чернеть, к той, кто ее ненавидел, чтобы спасти от депрессии.

Ред была уверена, что Карина хотела спросить ее, за что она ее так ненавидит, за что разбила ей тогда в школе нос. Что она такого ей сделала? Но она даже не успела задать ей этот вопрос…

Да и что Ред ответила бы ей? Что ее ослеплял нимб над ее головой? Ей, этой Карине, еще повезло, что она отделалась лишь разбитым носом. Если бы в руках Ред был нож, она прирезала бы ее там же, в углу, воспользовавшись тем, что коридор опустел, что все уже вошли в класс. И вся школа бы загудела, по коридорам бы засновали полицейские, у школьного крыльца, как гигантские жуки, сгрудились бы машины с прокурорскими номерами, подтянулись бы чиновники из министерства образования… И все это одним ударом ножа сотворила бы Ред. Потом спрятала бы нож в рюкзак, а после выбросила в Москву-реку с моста. Его никогда бы не нашли, как не нашли бы убийцу отличницы и просто хорошей девочки Карины.

Такси, промчавшись вдоль лесной дороги, подкатило к высоким металлическим воротам, через ажурную решетку которых просматривался застывший февральский сад и большой двухэтажный дом. Она только вышла из машины, как за воротами тотчас возник Иван. К нему подбежал охранник, и Ред услышала:

— Все хорошо. Это ко мне. — И, уже обращаясь к ней: — Как же я рад, что ты приехала!

Ворота открылись, Ред вошла и тотчас оказалась в объятьях Ивана. И ясная, как солнечный луч, мысль тотчас дала ответы на все мучившие ее вопросы: она сделает убийцей Блу! Она расскажет Ванечке (а он непременно начнет ее расспрашивать, что ей известно об убийстве Карины), кто убил всех тех, смерть которых была предопределена… Вот почему Блу и исчезла. Убийца, психически нездоровая девушка, она рано или поздно все равно попадется… А сейчас она, возможно, уже охотится на следующую жертву.

Ну какой же прекрасный дом! Ред давно уже могла бы купить и себе такой дом, да только перед этим ей надо было избавиться от Блу и, что не менее важно, придумать, если вдруг возникнут вопросы, откуда у нее столько денег. Но она придумает. Обязательно. Если же с Иваном все сложится, то одна из проблем (вторая) отпадет сама собой.

Буквально на несколько минут, что она шла по дороге вдоль аккуратно подстриженных пожелтевших кустов самшита, за которыми простирался большой сад, поднималась на крыльцо и входила в дом, она представляла себя хозяйкой, женой Ивана. Роль бы ей подошла, без сомнения. От представленного у нее даже сердце забилось сильнее.

И вдруг она остановилась и схватила Ивана за рукав:

— Ванечка, надеюсь, ты не женат?

— Нет, что ты! — Он ободряюще обнял ее. — Какие глупости! Как бы я привел тебя в дом, будучи женатым? И детей у меня нет. Так что расслабься, успокойся. Все хорошо. В доме проживает мой родственник, Петр, и его маленькие дети, но все это временно, пока идет ремонт в его доме. Так что ты можешь увидеть нашу домработницу Галину Петровну, двух нянь, садовника…

— У тебя есть садовник?

— Да.

— Но что же он делает здесь зимой, когда растения спят?

— Готовится к их пробуждению, — засмеялся Иван. — Пойдем на кухню? Я сам лично приготовлю тебе кофе. Мы обычно едим на кухне, нам здесь нравится. Она большая, уютная, а Галина Петровна очень хорошо готовит.

Ред хотелось бы, конечно, чтобы в доме не было вообще никого. Но большой дом требует ухода, поэтому не обойтись без домработницы. А какой-то там родственник — да пусть пока проживает, дом-то большой…

Она вдруг поняла, что думает, словно ей уже сделали предложение. Как бы она была счастлива, случись такое. Но до этого еще далеко.

Она вдруг вспомнила, как они с Блу рассуждали о браке, о том, что это кабала, что в браке невозможно сохранить свободу, независимость, что надо будет всегда подстраиваться под мужа, учитывать его желания, привычки. И, что самое неприятное, надо будет уступать ему, когда он пожелает свою жену. А это отвратительно. И такое понятие, как супружеские обязанности — просто отстой, рабство. Теперь же, рядом с Ванечкой, она понимала, что, будь она его женой, могла бы выполнять любые его желания, чтобы только угодить ему. Это вирус, снова подумала она.

Когда они вошли на кухню, женщина средних лет, поздоровавшись с ней, сняла с себя фартук, приняла из ее рук красную куртку и, сказав Ивану, что сейчас за ней приедет муж и они поедут на рынок, вышла.

— Ее муж работает у нас водителем, — пояснил Иван. — Тебе какой кофе?

— Да без разницы, — ответила она.

Она на самом деле не разбиралась в кофе, но растворимый не любила, предпочитала кофе мелкого помола, который нужно просто заливать кипятком (как это она подсмотрела в одном из бразильских старых сериалов).

— Я знаю, — сказала она после первых глотков, — ты хочешь расспросить меня о Карине. Догадываюсь, что тебя тоже терзал этот Ребров. Ты прости меня, что так случилось… В смысле, что я предложила тебе заночевать у меня в Чернети. Если бы не это, про тебя никто бы и не знал. Никто из деревенских тебя бы