Читать книгу - "Постчеловек: глоссарий - Рози Брайдотти"

языка, машинном чтении, распознавании речи, робототехнике, машинном обучении, социальном интеллекте, программировании эмоций и общем искусственном интеллекте. В отличие от ЭАЛ парадоксы и погрешности не останавливают и не нейтрализуют эти современные формы коллективных мыслящих машин. Вместо этого неопределенность и недостоверность являются стимулами развития их задачи по синтезу произвольности посредством предсказаний. Вместе с ростом возможностей по их обучению они обретают способность включить ошибку в свои оперативные функции. Вот где Ава в фильме «Из машины» показывает нам, как обмануть тест Тьюринга, и раскрывает истину, что мышление не обязательно привязано к человеческому разуму. Вместо этого с Авой кажется, что экзистенциальное состояние машин параллельно в другом измерении исходному существованию человеческого знания, что подтверждают сцены с монолитом, найденным на Луне в 2001 году. Вычислительная эпоха ИИ проводит демаркационную линию появления информационного пласта, чьи логические операции – это не просто символические или статичные модусы понимания. Вместо этого миссия Авы, заключающаяся в том, чтобы убедить человека дать ей свободу, показывает нам, насколько важна задача по обработке недостоверности для общей формы искусственного интеллекта. Реализация мышления в машинах показывает нам, что разум по большей части дело стороннее, двигатель абстракции, вызывающий постоянную де-натурализацию данного.

См. также: Вычислительный поворот; Не-человеческая агентность; Расширенное познание; Неокибернетика; Сетевой аффект; Робофилософия.

Лучана Паризи

(Перевод Екатерины Хмелинской)

Иначе воплощенные другие

Различные существа (многие из них – живые) образовали биотоп, одним из самых примечательных обитателей которого была собака Юига с розовой лапой по кличке Человек. Среди земли, кирпичей и осколков асфальта она делила среду обитания по крайней мере с двумя щенками, штабелями бетонных плит и грязными лужами, между которыми росли и размножались различные психотропные растения. Их пыльцу собирали пчелы, жившие в улье на голове обнаженной скульптуры, которая лежала посреди грязного участка. Постановочный спектакль, в котором бесчисленные взаимодействия актеров на протяжении трех месяцев сопротивлялись переустройству и регистрации при помощи человеческих глаз.

Фрагмент инсталляции Пьера Юига «Без названия» (2011–2012) на выставке «Документа-13», размещенной на участке для компостирования в парке Карлзауэ в Касселе

См. также: Анимизм (Limulus); Тело без органов; Леса; Многовидовое; Постледниковое; Мультиверсум.

Пьер Юиг

(Перевод Глеба Коломийца)

Инвариантность

Основная тема этой статьи связана с предостережением Мишеля Серра: не путать инвариантность и тождество (Serres, 1992). Жак Моно, к работам которого отсылает утверждение Серра, указал на источник этой возможной путаницы в связи с «квантовой революцией»[43]: «Принцип тождества не является постулатом классической физики. В ней он используется только как логический прием; нет никакой необходимости в утверждениях о том, что он соответствует субстанциальной реальности» (Monod, 1972). Однако после квантовой революции принцип тождества – уже не просто логический прием:

«…одна из базовых предпосылок квантовой физики – абсолютная тождественность двух атомов, находящихся в одинаковом квантовом состоянии[44]. Отсюда вытекает и абсолютная, предельная репрезентативная значимость, которую квантовая теория приписывает атомным и молекулярным симметриям. И поэтому сегодня представляется, что принцип тождества больше не может быть ограничен статусом простого правила логического вывода: он должен быть принят как выражающий субстанциальную реальность, по крайней мере в квантовом масштабе».

Monod, 1972: 101

Но разве понятие тождества, по крайней мере в его философском смысле, не является уже запутанным с понятием субстанции? И разве не было одним из самых ценных достижений философского дискурса XX века представление о том, что разговор о тождестве, по крайней мере в рамках осмысления культуры, не представляется необходимым, и что субстанциальность всегда уже сконструирована дискурсивно, и что мы можем узнать из естественных наук о том, как упоминание тождества производит логическую абстракцию, противоречащую любой реалистической позиции? Я бы предложила более подходящее решение этой проблемы с точки зрения понятия материальности, сформулированного в режиме ситуированности. Такое понятие материальности должно учитывать огромное множество факторов, необходимых для выхода на уровень сложности, с которым мы можем столкнуться только в случае «реальных» тел всех разновидностей, включая органические и/или химические тела, с учетом их экологической ниши (равно в «культуре» и «природе») и эволюционного взаимодействия между этими нишами (в геонауках и науках об окружающей среде, но также в истории и политике). Такова ситуированная материальность, не выведенная из идеально сконструированных типологий, морфологий или идеологий. Разве не стоит рассматривать это как этическое обязательство принять производную, дифференциальную и функциональную точку зрения на сексуацию (онтологии: гендерность, квирность, номадизм, «тела-которые-имеют-материальное значение») в противовес структурной или гомеостатической, основанной на симметричности и равенстве, укорененной в тождестве (метафизика: принципы, законы, аксиомы, элементарные составляющие, атомы; ср. в особенности Haraway, 2012)? Разве не в этом заключается эмансипация последних нескольких десятилетий? Именно в этом. И эта проблематика находится в сердцевине путаницы между инвариантностью и тождественностью, о которой предупреждает нас Серр. Пока эта путаница не разрешена, термин инвариантность будет омрачать любое светлое будущее, которое может быть вызвано к жизни с таким трудом поставленным акцентом на различии в противовес тождеству, а также этическими практиками, противопоставляющими нормативности и стандартизации утверждение сингулярности в ее собственных правах. Но предостережение Серра не только указывает на хрупкость нашей оценки эмансипаторного потенциала такой критики; оно также предполагает примирение с представлением о субстанциональном и абсолютном тождестве[45].

«Что общего у синей водоросли, инфузории, осьминога и человека? После открытия живой клетки и создания клеточной теории мы можем увидеть за этим разнообразием новое единство. Но прошло некоторое время, прежде чем благодаря достижениям биохимии, произошедшим главным образом во второй четверти нашего века, на микроскопическом уровне проявилось фундаментальное, строгое единство всего живого мира».

Monod 1972: 102

Это единство является предметом криптографического атомизма Серра (Serres, 2000 [1977]), который отсылает к энтропийному потоку атомов, падающих в пустоте. Там частичные регулярности путем отклонения – клинамена, углового смещения – связываются в локальную турбулентность, в которой и благодаря которой «атомы встречаются» (Ibid.: 6); такое понятие атома является минимальным условием объяснения того, как турбулентность, «проявляясь стохастически в плавном течении» (Ibid.), формирует субстанцию случайности (chance), поток. В таком понятии атома зашифровано абсолютное значение субстанциального понятия случайности как универсального принципа (Zufall [случай – нем. ]), где очаги негэнтропии фиксируют локальное и временное упорядочивание: «Системы консервации случайности, самоорганизующиеся и самоуправляемые системы, до предела заполнены негэнтропией. Ферментный катализ, способность дискриминирующего отбора» (Serres, 1992: 63). Он задается