Читать книгу - "Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России - Ева Михайловна Меркачёва"

— Сейчас «Ангарское дело», безусловно, является наиболее крупным уголовным делом в России о сексуальном насилии в отношении заключенных, — говорит Лев Пономарёв. — По результату его расследования правозащитниками будет определяться и возможность в принципе расследовать подобного рода уголовные дела в ближайшие годы, эффективно бороться за права пострадавших и своевременно предотвращать извращенные и чудовищные пытки заключенных.

Часть III

ТЮРЕМНОЕ СЛУЖЕНИЕ

Глава 1

Божий человек. На смерть Андрея Бабушкина

«Вы незаконно поместили меня в карцер, я буду жаловаться Бабушкину!»

«Брошу голодовку, только если увижу Бабушкина».

«Одно из наших протестных требований — позовите Бабушкина!»

«Единственный, кто нам может помочь, — Бабушкин».

В ночь с 13 на 14 мая 2022 года умер великий (и это не преувеличение) правозащитник Андрей Бабушкин. Ему было 58 лет, он всего себя отдал людям.

Когда врачи настаивали на госпитализации, он отказывался: ведь к нему ежедневно приходили сотни несчастных, сирых и убогих. Он принимал их даже по ночам. Ежегодно он посещал (только вдумайтесь!) больше 20 °CИЗО, колоний и тюрем, где его ждали полмиллиона арестантов. Он помогал и тем, кто, казалось, был недостоин никакого сочувствия. Он даже умер в той же ГКБ имени А. К. Ерамишанцева, где есть отделение для заключенных.

В далекие 1980-е годы на первых собраниях неформальных самодеятельных организаций и политклубов блистали Новодворская, Старовойтова, Станкевич… Но многим москвичам почему-то особенно запомнился негромкий Андрей Бабушкин.

Учитель по профессии, он работал педагогом-инструктором клуба интернациональной дружбы в Доме пионеров. Как говорят, в то время он полуподпольно создал организацию юных коммунаров-интернационалистов. А потом стал депутатом Моссовета и с тех пор занимался только правозащитной деятельностью.

Бабушкин был одним из идеологов множества гуманистических законов, главный из которых — об общественном контроле. Он сам был членом ОНК Москвы, и вместе с ним мы обошли с проверками все столичные СИЗО, спецприемники и отделы полиции.

Вот несколько зарисовок из этих походов.

— Как у вас тут дела? — на вопрос Бабушкина вся камера отвечает недоверчивым молчанием. — Неужели все хорошо? И нет больных? Ну тогда, может, кому-то надо что-то пришить или отрезать?

И камера начинает улыбаться. Заключенные окончательно оттаивают от очередной порции шуток невысокого кучерявого человека с забавным розовым ноутбуком (за всю историю ФСИН только он получил право на проход за решетку с такой техникой — убедил всех директоров службы, что ему это нужно для фиксации всех обращений).

Как-то мы провели в СИЗО «Матросская Тишина» больше восьми часов, помогли сотням заключенных. Без сил, голодные, вышли оттуда поздно вечером, когда уже не ходили автобусы до метро (а приложений для вызова такси в ту пору не было). Ливень, а мы без зонтов. Шли три остановки в надежде успеть на последний поезд метро. И Бабушкин всю дорогу… пел песни. Он пел так заразительно, излучая при этом радостное спокойствие, что не подхватить было невозможно. Мы так и пели вместе. Тогда я в первый раз поняла, какое это особое счастье — сознавать, что ты помог сотням людей. Сделал дело — и пожалуйста, пой песни под проливным дождем!

Подвижник Андрей Бабушкин во время проверки ИВС

А потом мы с Бабушкиным попали в переплет с задержанными по делу об убийстве Бориса Немцова. Подозреваемые рассказывали нам о пытках, показывали травмированные ноги и руки. Начальство «Лефортово» кричало на них и на нас. В этом крике сложно было что-то понять, но Бабушкин продолжал записывать жалобы арестантов. Нас пытались прервать, но Бабушкин спокойно сослался на кучу статей законов, называя их номера и даты подписания (он помнил наизусть всю законодательную базу, касающуюся прав человека!). Убедил. И нам позволили расспрашивать заключенных. Я рассказала общественности об увиденных следах пыток, поднялся скандал. СК стал искать нас с Бабушкиным — и явно не для того, чтобы поблагодарить. «Я вас подвела, Андрей Владимирович?» — «Евочка, ты все сделала как настоящий правозащитник. Мы не имеем права ничего замалчивать».

Помню, мы проверяли с ним одну колонию. Из ШИЗО привели осужденного, он рассказал, как начальник ему отказал в звонке домой, когда умерла воспитавшая его бабушка.

Не меньше получаса Бабушкин рассказывал про соразмерность наказания, про основные принципы исправления. Это была лучшая лекция в моей жизни, и мне почему-то кажется, что все тюремщики, кто ее слышал, стали после этого другими людьми.

— Андрей Владимирович, мне же не показалось — это пыточная колония? — с ужасом посмотрела я на Бабушкина, когда за спиной закрылась железная дверь одной из кировских колоний.

— Нет, Евочка, не показалось. Расскажи о ней миру. Я все подтвержу. Пока жив, буду бороться, чтобы начальника наказали. Рано или поздно это произойдет.

Два главных идеолога борьбы с пытками в России, Андрей Бабушкин (слева) и Игорь Каляпин, во время командировки по тюрьмам по дороге сделали остановку на арбузной бахче. Фото предоставлено экс-главой СПЧ Михаилом Федотовым

Был только один день в году, когда Бабушкин не ездил в командировки по тюрьмам и ОВД: 10 сентября — день смерти мамы.

— Андрей Владимирович, а правда, что вашу маму убил тот парень, которому вы помогали в местах заключения? — спросила я его однажды после проверки СИЗО.

— Да. Он освободился, пришел ко мне домой. Дверь открыла мама, и он ее убил.

Потом Бабушкин опишет, как произошла та трагедия в 2004 году. «Я помню весь ужас гибели мамы. Я приехал домой, дверь открыта. Квартира залита кровью. Мамино тело на кухне… Телефонную трубку, на которой я никак не мог набрать нужную последовательность цифр. Нож и чужой телефон около двери… До того как он убил маму, мы помогали ему пять лет. И помогали по-настоящему: пытались снизить срок, защищали от преследования хулиганов, варили курицу его бабушке, отправляли ему в зону ботинки».

После всего этого любой, пожалуй, завязал бы с правозащитой. Как помогать одному из тех, кто убил твою мать?! А он не бросил дело своей жизни. И когда оказался в той колонии, где сидел убийца, попросил: не надо его «прессовать», пусть все будет по закону.

В колониях и СИЗО он общался с больными открытой формой